Роберт Шекли - Статус — цивилизация

Баррент посмотрел на трибуны. Судя по одежде, все зрители имели статус и принадлежали к сливкам Привилегированных классов.

Затем он обратил внимание на девушку, сидевшую в первом ряду, — именно она в День Высадки одолжила ему пистолет. Она была такой же прекрасной, какой Баррент ее помнил; но на ее бледном овальном лице он не заметил ни малейшего следа эмоций. Она разглядывала Баррента с таким же искренним и отвлеченным интересом, с каким человек обычно следит за необыкновенно красивым жуком.

— Состязание начинается! — объявил громкоговоритель.

У Баррента не осталось времени размышлять о девушке — к нему уже катилась машина ГМЕ 213.

Он осторожно кружил вдали от нее. Макс выдвинул стальное щупальце, на конце которого замигал белый огонек, и покатился к Барренту, тесня его к стене.

Внезапно машина остановилась. Баррент услышал клацанье шестеренок. Щупальце втянулось обратно, и вместо него появилась многочленистая рука, заканчивающаяся лезвием ножа. Двигаясь теперь быстрей, машина прижала Баррента к стенке. Рука метнулась вперед, но Баррент сумел увернуться. Он услышал, как лезвие ножа заскрежетало о камень. Когда рука втянулась, Баррент снова перебрался в центр сцены.

Баррент понимал, что машину можно вывести из строя только во время паузы, когда селектор менял один способ убийства на другой. Но как поломать машину, похожую на черепаху с идеально гладкой поверхностью?

Макс снова двинулся в атаку. На его металлической шкуре появилась тускло-зеленая субстанция, в которой Баррент узнал контактный яд. Баррент ускорил свои шаги и начал кружиться по арене, стараясь избежать рокового прикосновения.

Машина остановилась. Струи нейтрализатора омыли ее поверхность, очищая от яда. Затем машина снова двинулась к Барренту. Он не заметил у нее никакого оружия — судя по всему, она собиралась его просто раздавить.

Баррент уже запыхался. Он вильнул в сторону, но машина последовала за ним.

Макс набрал скорость и помчался прямо на Баррента, который беспомощно застыл у стены, не зная, что делать.

Машина затормозила всего в нескольких дюймах от Баррента. Защелкал селектор. Макс выдвинул странного вида дубинку.

«Они тут упражняются в прикладном садизме, — подумал Баррент. — Если это упражнение продлится достаточно долго, то машина просто загоняет меня, и я свалюсь без сил. А уж тогда она меня прикончит. Значит, если я собираюсь что-то предпринять, то мне лучше сделать это немедля, пока у меня еще есть силы».

Пока он размышлял, машина взмахнула металлической дубинкой. Баррент попытался уклониться от удара, но дубина все-таки попала ему в левое плечо, и он почувствовал, что рука онемела.

Снова защелкал селектор. Баррент бросился на гладкую округлую спину Макса. Там он заметил две крошечные дырочки. Молясь, чтобы они оказались вентиляционными отверстиями, Баррент засунул в них пальцы.

Машина резко остановилась. Зрители взревели. Баррент онемевшей рукой уцепился за гладкую поверхность, пытаясь удержать пальцы в дырочках. Зеленые световые Узоры на спине Макса сменились янтарными, а затем и красными. Глухое жужжание электромоторов перешло в тихое гудение.

А затем машина выдвинула трубки запасной вентиляции.

Баррент попытался прикрыть их своим телом, но машина неожиданно крутанулась на месте и сбросила его на пол. Баррент перекатился на бок, вскочил на ноги и снова вернулся в центр арены.

Состязание продолжалось не более пяти минут, но Баррент уже устал. Он с трудом заставлял себя отступать от машины, которая надвигалась на него с широким, сверкающим топориком-секачом.

Когда рука с секачом размахнулась, Баррент бросился к ней, вместо того, чтобы броситься от нее. Обеими руками он ухватился за металлическую конечность и отогнул ее назад. Металл затрещал, и Барренту показалось, что металлический сустав начинает потрескивать. Если бы он смог отломать у Макса руку, то, возможно, тем самым вывел бы машину из строя. В любом случае, рука, по крайней мере, могла бы стать оружием…

Макс вдруг дал задний ход. Баррент попытался удержать в руках металлическую конечность, но она выскользнула, и он упал навзничь. Секач опустился, поранив ему плечо.

Баррент покатился по полу и посмотрел на трибуны. Ему конец. Может, стоило бы с достоинством встретить следующую попытку машины и покончить с этим кошмаром. Зрители торжествующе закричали, наблюдая, как Макс начинает свою очередную трансформацию.

…А девушка делала Барренту какие-то знаки.

Баррент уставился на нее, пытаясь понять тайный смысл этих знаков. Девушка жестами приказывала ему что-то перевернуть — перевернуть и уничтожить.

У него не было времени разгадывать эту шараду. Испытывая головокружение от потери крови, он, шатаясь, встал с пола. Макс начал новую атаку. Баррент даже не обратил внимания, какое оружие Макс использует на этот раз. Его интересовали колеса, только колеса…

Когда Макс приблизился, Баррент бросился под колеса.

Машина попыталась затормозить и отклониться, но не успела. Колеса прокатились по телу Баррента, резко накренив машину. Баррент крякнул от удара. Упершись спиной в брюхо Макса, Баррент собрал жалкие остатки своих сил и попытался встать.

Какой-то миг машина неустойчиво покачивалась, а ее колеса бешено вертелись. Затем она опрокинулась на спину. Баррент рухнул рядом с ней.

Когда к нему вернулись силы, и он снова обрел способность видеть, машина все еще лежала на спине. Она выдвинула множество рук, пытаясь вернуться в нормальное положение. Баррент бросился на плоское брюхо машины и замолотил по нему кулаками. Ничего не произошло. Он попытался снять одно из колес и не смог. Макс подпер себя руками, готовый перевернуться и вновь начать состязание.

Баррент увидел, что девушка дает ему новые указания. Она словно дергала за что-то, повторяя снова этот жест.

И только тогда Баррент заметил маленькую коробочку с предохранителями, скромно притулившуюся возле одного из колес. Он сорвал крышку, потеряв по ходу дела большую часть ногтя, и вынул предохранитель.

Машина грациозно скончалась.

А Баррент потерял сознание.

На Омеге закон превыше всего. Тайный и явный, церковный и мирской, закон правит всем обществом и всеми действиями всех граждан, от нижайших из низших, до высочайших из высших. Без закона не могло бы быть никаких привилегий, для тех, кто создал закон; следовательно, закон был абсолютно необходим. Без закона и его строгого соблюдения Омега была бы немыслимым хаосом, в котором права отдельного человека могли бы простираться ровно настолько, насколько далеко он смог бы их протолкнуть. Эта анархия означала бы конец для омегеанского общества; и особенно она означала бы конец для тех старейших сограждан из правящего класса, которые обрели высокий статус, но чье умение обращаться с пистолетом давно миновало свой пик.