Андрей Колганов - Повесть о потерпевшем кораблекрушение

«Это же поражение, это же неминуемый разгром!» — кипятился один их них.

«Почему?» — удивился Обер. — «Телеграфная связь мною прервана, а обычным путем власти не успеют оповестить войска и жандармов. Ведь мы начинаем на следующую ночь».

«Да, но здесь, в Латраиде, и вокруг нее войска встретят нас завтра в полной готовности!» — вступил в разговор другой член повстанческого штаба. А находившийся в комнате доктор Илерио Фараскаш обеспокоенно заметил:

«Но ведь власти заметят отсутствие телеграфной связи и выяснят, по чьему распоряжению она прервана. Это было очень рискованно с твоей стороны!»

«Отвечаю на оба возражения» — со слабой улыбкой вымолвил Обер. — «Войска в Латраиде не смогут встретить нас в полной готовности, если мы начнем не завтра, а нынче же ночью. А если мы начнем, то им будет уже не до того, чтобы выяснять, кто виновен в прекращении телеграфной связи!»

Решение было принято. Когда руководители повстанцев направились в свои отряды, Обер тяжело вздохнул и, повернув голову к сыну, бросил:

«Пора настала».

«Значит, ты пойдешь с повстанцами…» — полуутвердительно-полувопросительно произнес Тиоро. И, внезапно решившись, воскликнул:

«Я с тобой, отец!»

Обер вздохнул еще более тяжело. Он встал со стула и объявил:

«Наша цель — в гавани».

Отряд, который готовил Обер, имел время собраться для инструктажа перед предстоящей операцией. Обер развернул перед плотно обступившими его людьми схему, на которой был изображен большой военный корабль и принялся в последний раз пояснять, где расположены артиллерийские погреба, оружейные комнаты, офицерские каюты, как заблокировать матросский кубрик, изолировать дежурную команду, как обезвредить часовых…

Когда на город спустилась ночная прохлада, а на небе зажглись первые звезды, время от времени затеняемые налетевшими облаками, в бухточке неподалеку от порта несколько десятков человек рассаживались в четыре большие лодки. То же самое можно было обнаружить и в соседних бухточках, и в устье Траиды, среди множества мелких торговых и рыбацких лодок и баркасов.

Когда до новейшего броненосного крейсера Военно-морских сил Долин Фризии, носившего романтическое наименование «Неистовый рыцарь», осталось около двух сотен метров, гребцы по знаку Обера застопорили переднюю лодку. Обер проверил еще раз свое снаряжение — моток длинной прочной веревки с кошкой на конце, свернутая в тугой рулон веревочная лестница, нож в ножнах, притороченных к бедру, и две сигнальных ракеты в картонных трубках, залитых воском. Обер скинул куртку и остался в облегающих штанах и рубахе из тонкого черного шелка. На голову Обер натянул такой же черный облегающий капюшон с прорезями для глаз. Он тихо, без плеска опустился в воду и медленно поплыл к темнеющей в сумраке громаде крейсера. Тиоро, сжимая во внезапно вспотевшей руке револьвер, напряженно всматривался вперед, где едва заметно плескалась вода вокруг головы плывущего отца.

Заметит ли часовой пловца в темной воде при свете звезд и тусклого фонарика, горящего на корме? Обер надеялся, что часовой будет ходить по палубе взад-вперед, но тот неподвижно торчал у кормового флага, как ему и было положено по уставу. Порадовало то, что не надо было бросать кошку с риском нашуметь — на корме с нижней палубы по давней морской привычке были спущены в воду два каната с привязанными к ним швабрами. Обер осторожно подергал за один из них — вроде бы привязан крепко. Также осторожно, напрягая мускулы, он стал карабкаться по корме, упираясь в нее босыми ногами, а руками перебирая мокрый канат, норовивший выскользнуть из пальцев.

Аккуратно перевалившись через борт и встав обеими ногами на деревянный настил палубы, он вдруг различил во мраке фигуру в светлой форменной одежде и увидел направленный на него ствол карабина с примкнутым штыком, который почти упирался ему в грудь.

«Руки вверх» — севшим от волнения голосом еле слышно просипел часовой.

«Только бы не успел выстрелить и поднять тревогу!» — мелькнуло в голове у Обера. Резким ударом левой руки снизу он подбросил ствол винтовки вверх, перехватывая винтовку кистью и поворачивая ее за ствол вокруг своей оси и тут же нанес часовому сильный удар ногой в пах. Часовой непроизвольно пригнулся и получил четкий удар ребром ладони сверху по шее. С коротким хрипом он мешком осел на палубу. Обер придержал винтовку, чтобы она не звякнула о металлический фальшборт, быстро закрепил веревочную лестницу и сбросил ее за борт. Подойдя к самому борту, он сделал несколько круговых движений рукой. Он сам едва различал в ночи остановившиеся в двух сотнях метров лодки. Однако там уловили его жест и лодки пришли в движение. Теперь — на верхнюю палубу, к часовому у флага.

Вахтенный офицер, дремавший на мостике, резко дернул головой и схватился за револьвер, когда на баке грохнул выстрел, а за ним — еще два. Офицер бросился к окну, но из освещенной рубки было плохо видно. На трапе, ведущем к мостику, послышался топот ног и когда вахтенный обернулся, дверь была высажена мощным ударом и на него глянули сразу несколько стволов.

«Вы кто? Что вы задумали?» — растерянно пробормотал офицер.

«Брось револьвер или получишь пулю в лоб!» — неласково ответили ему фигуры в черном.

Офицер помедлил несколько секунд, разжал пальцы и уронил револьвер на пол. Обер Грайс подошел к окну рубки, распахнул его, вытянул руку с картонной трубкой и дернул за шнур. Шипя и разбрасывая искры, в черное ночное небо взвилась красная ракета. По этому сигналу лодки бросились к прочим военным судам, стоявшим в гавани, а на суше отряды повстанцев напали на часовых арсенала, штаба гарнизона, старой крепости, порохового завода, береговых батарей, дворца вице-протектора…

Где с боем, а где и без особого сопротивления, в гавани были захвачены все военные корабли. Несколько хуже обстояли дела на суше. Гарнизон крепости не удалось захватить врасплох, и хотя повстанцы проникли за ворота, после скоротечной схватки они были выбиты оттуда. Днем гарнизону было направлено предложение сдаться под угрозой артиллерийского обстрела. Артиллерия береговых батарей сделала несколько выстрелов по крепости, после того, как комендант отказался сложить оружие. Бронзовые пушки крепости не могли достать до береговых батарей — батарея N1 была закрыта скалами, а остальные три располагались слишком далеко, на другой стороне гавани, на противоположном берегу реки Траида. Однако близлежащим домам предместья пришлось несладко — пушки, хотя и бронзовые, хотя и гладкоствольные, успели развалить несколько домов.

Пришлось открыть интенсивный артиллерийский огонь тремя береговыми батареями, орудиями броненосного крейсера «Неистовый рыцарь», канонерок и мониторов. Стрельба была очень неточная и несколько снарядов шлепнулось рядом с домишками предместья. Но мало-помалу некоторые снаряды стали падать и на территории крепости. Через какое-то время пушки крепости замолчали. Прекратился и ответный огонь. На Латраиду спускался вечер. Лучи закатного солнца осветили флаг, вывешенный на ратуше: внизу — узкая зеленая полоса, вверху — широкая голубая полоса с оранжевым полукругом, символизирующим восходящее солнце. А над крепостью развевался флаг Долин Фризии — бледно-желтое полотнище с синим асимметричным крестом с раздвоенными концами.