Андрей Колганов - Повесть о потерпевшем кораблекрушение

Обер снова не находил себе места из-за тревоги за сына. Опять главный удар противника приходится на левый фланг. Как там Тиоро? Но сегодня, во что бы то ни стало, надо ввести в строй дирижабли. Снедаемый беспокойством, Обер не отрывался от работы.

Огонек, казавшийся бледным в ярких лучах утреннего солнца, уже несколько минут весело плясал в центре большой круглой латунной горелки под пристальными взглядами собравшихся вокруг механиков и рабочих.

«Пожалуй, пора» — вымолвил Обер.

Один из механиков осторожно повернул маленький краник и через несколько мгновений по краям горелки загудело ровное синеватое пламя, десятками язычков стремившееся в стороны, а затем слегка загибавшееся вверх.

«Добавь еще» — скомандовал Обер.

Вскоре горелка извергала из себя уже внушительный факел угрожающе гудевшего пламени, почти полностью заполнявшего собой окружающий его каркас из мелкой сетки. Оболочка аэростата, до того мешком свисавшая на землю, начала постепенно раздуваться, наполняясь горячим воздухом.

Когда все четыре аэростата наблюдения наполнились горячим воздухом и натянули привязные тросы, настала очередь дирижаблей. Тем временем в корзинах аэростатов заняли свои места наблюдатели с мощными биноклями и телеграфисты. Привязные тросы с прикрепленными к ним телеграфными кабелями стали постепенно разматываться и аэростаты все выше и выше поднимались над окрестными холмами.

Командир первой батареи новых пушек, задрав голову, смотрел, как аэростат взмывает вверх на добрые три сотни метров. В лощине, где стояли пушки, еще лежала тень, а на стволах орудий блестели капельки росы.

«Первое, осколочной гранатой, заряжай!» — скомандовал он, когда батарейный телеграфист (новая, непривычная должность) доложил, что с аэростата передан сигнал готовности.

«Передают, видно, как на ладони. И ихние пушки видно!» — обрадовано добавил он.

«Прицел… Угломер… Первое, огонь!» — Командир наблюдал, как первое орудие плеснуло пламенем, вслед за которым на уши накатил грохот выстрела, ствол заскользил назад по лафету, выдавливая поршнем через узенькие отверстия тормозную жидкость из одной емкости противооткатного цилиндра в другую, дошел до упора, пушка подпрыгнула и дернулась назад, а ствол, возвращаемый мощной пружиной накатника, пошел в исходное положение. Замковый рванул рукоятку поршневого затвора, и из казенного среза ствола, дымясь, вывалилась стреляная гильза, которую подхватил заряжающий и бросил в свободный зарядный ящик.

В корзине аэростата наблюдатель напряженно всматривался в артиллерийские позиции противника, расположенные перед группой небольших холмов. Вот неподалеку от них возникло облачко разрыва.

«Недолет!» — воскликнул он. — «Прицел дальше двести метров!»

«Недолет! Дальше двести!» — крикнул батарейный телеграфист…

Пока шла пристрелка, остальные батареи обстреливали шрапнелью пехотные цепи противника. Но вот они подошли к линиям траншей и огонь пришлось прекратить. Передовые батареи перешли на картечь.

Как и вчера, федераты встретили пехоту противника ручными бомбами (которых, однако осталось лишь по две штуки на брата) и дружным винтовочным залпом. Но затем бойцы, сидевшие в первой и второй траншеях поднялись и ударили в штыки навстречу противнику, бросившись вниз по склону холма. Завязалась ожесточенная схватка, перешедшая в рукопашный бой…

Хуже, однако, обстояло дело на левом фланге. Создав там значительный перевес сил, командующий экспедиционным корпусом не без оснований надеялся на успех. Пока войска на холмах были связаны боем, удар кавалерии, поддержанной тремя пехотными полками и тремя батареями конной артиллерии, развернутыми в поле буквально в нескольких сотнях метров oт позиций федератов, позволил здесь прорвать оборону. Хотя потери наступавших от шрапнели и плотного винтовочного огня были весьма велики, численное превосходство оставалось за ними.

Подошедший с Ахале-Тааэа полк, состоящий в основном из бойцов народности топеа, отчаянно дрался в полном окружении. Сильно поредевшие во вчерашнем бою кавалерийские бригады и четыре роты добровольцев из резерва не смогли восстановить положение. На окраину Минрилиба спешно были выдвинуты комендантская рота, два взвода штабной охраны и небольшой отряд городского ополчения. Однако первые всадники врага уже ворвались в город, несмотря на трескотню выстрелов, которыми их встретили среди домиков предместья.

Тиоро, назначенный ночью взводным командиром, с горсточкой своих людей отходил к холмам. Почти все из них получили ранения, патронов оставалось на несколько выстрелов. Путь к Минрилибу был открыт. Еще дрались в окружении маленькие группы солдат на основной позиции, еще сражался в окружении полк топеа, еще пытались кое-где сдерживать врага остатки кавалерийских бригад и добровольческие роты. Но полки экспедиционного корпуса, хотя и сильно поредевшие, настойчиво продвигались вслед за кавалерией к городу.

Две ошибки допустил Паттамолью Моитор в этом бою. Он немного запоздал с ударом по левому флангу федератов и не повернул свои прорвавшиеся части для удара в тыл основной позиции на холмах. Это дало возможность генералу Валенрушу, в свою очередь, исправить собственную ошибку — недостаточные меры по укреплению позиции на левом фланге.

Бой на холмах сам собой затихал. Противники истощили свои силы и мало-помалу прекратили яростные штыковые стычки. Войска экспедиционного корпуса почти везде закрепились в первой линии траншей, а кое-где заняли и вторую. Третья линия повсеместно осталась в руках федератов. Генерал Валенруш, воспользовавшись затишьем, рискнул снять с различных участков третьей линии около двух тысяч бойцов, развернул в тыл четыре батареи и нанес контрудар на левом фланге. Этим ударом прорвавшиеся войска противника были рассечены надвое, и частью рассеяны, частью оттеснены в поле за пределы укрепленных позиций. Прорвавшаяся далеко вперед кавалерия оказалась полностью отсечена от пехоты, и была вынуждена под непрерывным винтовочным обстрелом и градом шрапнели прорываться назад.

Сержант Тиоро с десятком бойцов принял участие в контратаке с холмов и захватил два исправных орудия противника.

К полудню явственно обозначился кризис сражения. Федератам только ценой неимоверных усилий удалось частично восстановить положение. Экспедиционный корпус зацепился за главную линию обороны федератов на холмах. Потери и в людях, и в артиллерии были огромны. В строю у федератов оставалось не более 8 тыс. штыков и 37 орудий.

Немногим лучше было положение войск метрополии. Часть из них вынуждена была занять позиции в чистом поле перед холмами, под винтовочным и артиллерийским обстрелом федератов. Части, отброшенные с левого фланга федератов, были сильно дезорганизованы и их надо было приводить в порядок. Потери от постоянного артиллерийского обстрела были достаточно велики. В строю осталось только 13 с половиной тысяч бойцов и 85 пушек.