Андрей Колганов - Повесть о потерпевшем кораблекрушение

На следующий день он с Талимай был занят укладкой снаряжения в автобусе. Впрочем, это заняло не так много времени, ибо Обер каждый раз брал с собой на тренировки только то, что было необходимо, а по завершении тренировок тут же укладывал все на место. К вечеру, когда затянутое тучами небо заметно потемнело, а невидимое солнце уже ушло за верхушки деревьев, за ним пришла жрица храма Луны.

«Старейшины ждут», — сказала она.

Обер прошел с нею во двор храма Судьбы. Там уже были в сборе все старейшины, стоявшие недалеко от выхода во двор небольшой группой под струями проливного дождя, лившего, почти не переставая, уже второй день. Их накидки намокли и свисали бесформенными складками. А неподалеку от них виднелась стайка девушек. Обер узнал в них служительниц храма Луны. Их было здесь не меньше двух десятков.

«Скажи ему, почтеннейшая» — произнес один из старейшин.

«Слушай же, светлокожий, именующий себя Обер Грайс. Свершилось то, что было предначертано Судьбой. Заклятие снято. Двадцать одна девушка понесла от тебя», — она взяла его под руку. — «Идем».

Обер вместе со старейшинами, а за ними и девушки подошли ко входу во внутренние помещения храма, прошли каким-то коридором, затем поднялись по ступенькам, и очутились на каменном возвышении, выдававшемся в большую площадь перед храмом. Ее заполняли многие сотни человек. Задние ряды было не разглядеть за серой завесой тропического ливня.

Жрец Судьбы поднял обе руки, призывая ко вниманию.

«Слушайте, вожди народа паари! Слушайте, старейшины родов! Слушайте, служители наших богов!» — голос его был громок, тверд, и торжественен, перекрывая неумолчный шум дождевых струй, низвергавшихся с неба.

«Свершилось! Свершилось тайное предначертание Судьбы! Явился человек из народа светлокожих и снял со своего народа заклятие, наложенное демонами, и положившее пропасть между народом паари и народом светлокожих». — Он положил руку на плечо Обера.

«Вот он, Обер Грдйс, светлокожий, который возвращается! На него снизошла милость большой Луны и принят он был в храме Луны и дарованы были ему служительницы Луны, чтобы союз между ними стал плодным. И вот», — жрец сделал широкий жест, указывая на группу девушек, на которых не было надето ни традиционных одежд народа паари, ни одеяния храмовых служительниц, ни даже каких-либо украшений — ничего, кроме маленьких передничков из растительных волокон, — «и вот перед вами двадцать одна девушка, из посвященных Луне. И у каждой в чреве — плод, что они понесли от светлокожего!»

Девушки стояли невозмутимо. Дождь сбегал по их намокшим, но, несмотря на это, все еще довольно пышным вьющимся волосам, катился по поблескивающей влажной коже большими каплями и струйками. Широко открытыми глазами они глядели на волнующееся перед ними собрание.

Столь неожиданная новость заставила зашуметь даже столь сдержанных в проявлении своих чувств лучших людей народа паари. Дождавшись, пока шум затихнет, жрец продолжил свою речь:

«Такова Судьба! И вот, мы, старейшины в народе паари, говорим вам: нет больше заклятия демонов! Между нами и светлокожими лежат долгие годы обид и притеснений. Мы загнаны на небольшой клочок земли и мало нас осталось. Но вот боги смилостивились и дали нам надежду. Пришел светлокожий, который возвращается. Это Судьба!» — еще раз воскликнул жрец.

«Сначала он положил предел жадности и ненависти своего народа, и теперь земля, на которой мы стоим, не уменьшается, и никто не травит нас, как диких зверей. А теперь мы можем усилиться, взрасти числом и влить в себя свежую кровь. Жрицам Луны ведомо, что малый числом народ, стремясь сохранить себя, и заключая браки только внутри себя, хиреет. Меньше рождается детей, больше умирает младенцев, взрастает число неплодных женщин и немощных мужчин. Таково было заклятие, обрушенное демонами на нас.

Теперь же перед нами открылся путь», — жрец воздел руки к небу, еще раз призывая ко вниманию. — «Этот путь труден, и на нем нас подстерегают многие опасности. Но теперь там, где не было никакой тропинки, есть путь. И мы, старейшины в народе паари, говорим: мы пойдем по этому пути. Мы пошлем немногих отборных мужчин и женщин в селения светлокожих, и породнимся с ними. И пусть дети от этих союзов будут светлее, чем мы. Мы воспитаем их, как паари.

Они все равно будут паари только наполовину, скажете вы. Да, это будет наша жертва. Но эти наполовину паари получат право на те земли, которые сейчас заняты светлокожими. И так мы войдем на эти земли без войны. А чтобы избежать утраты крови паари, мы решили, что дети от паари и светлокожих будут вступать в браки только с паари. Они дадут нам свежую кровь, а их дети будут уже светлокожими только на одну четверть, а их внуки — на одну восьмую часть!

Знаю, это будет нелегко. Но земля стоит этого!»

Обер видел, что далеко не все довольны этой неожиданно свалившейся на них новостью. Но старейшины сказали все, и не ждали одобрения или неодобрения. Все, стоявшие на возвышении, удалились обратно в храм.

Обер повернулся к старейшинам и глубоко поклонился и торжественно произнес:

«Моя благодарность всегда пребудет с вами».

Затем он подошел к группе девушек, и, ласково прикасаясь к каждой из них, повторил несколько раз:

«Я знаю, Служительница Луны не имеет мужа, а ее ребенок — отца. Но сердце мое полно добра к вам. И я — светлокожий, который возвращается, — вернусь, когда будет во мне нужда». — Затем он повернулся к жрице Луны и спросил:

«Скажи, почтеннейшая, что я могу сделать для храма, для тебя, и для этих девушек, и для других, которые не сподобились понести от меня?»

«Ты уже все сказал». — Жрица чуть заметно улыбнулась. — «Вернись. Вернись, когда в тебе будет нужда».

Автобус, после долгой тряски по проселку, выскочил на шоссе и прибавил скорость. Солнце поднялось уже довольно высоко, шоссе быстро просыхало под его лучами, а в автобусе становилось жарко. Талимай приоткрыла окошко, и в салон ворвался ветерок.

На горизонте уже поднимались дома Зинкуса, большого портового города на Внутреннем море. Обер Грайс припарковал автобус в порту и, бросив Талимай, — «я вернусь через четверть часа. Жди здесь», — направился к москому вокзалу.

Паром, совершавший рейсы на остров Кайрасан, в Порту-нель-Сараина, отходил по расписанию каждые восемь часов. Обер приобрел билеты, затем позвонил по телефону, договорившись, чтобы забрали автобус. Выйдя из здания морского вокзала, он ровно через четверть часа вернулся к автобусу и распахнул дверцу:

«Автобус сейчас заберут. Поэтому нам надо переодеться и отнести вещи в камеру хранения. Снаряжение останется здесь».

За три месяца жизни среди пулагов Талимай привыкла уже почти не стесняться присутствия Обера, приняв как неизбежность, что он совсем никак не реагирует на ее одевания-раздевания. Она лишь повернулась к нему спиной, переодеваясь. Натянув же на себя шелковые штанишки с кружевной оборочкой и такую же рубашечку, она и вовсе перестала смущаться. Обер, видя, что она уже давно не дергается и не заливается краской стыда, раздеваясь сама или видя раздетого мужчину, также переодевался, не обращая на нее особого внимания. Вот и сейчас он быстро сбросил с себя свое прежнее одеяние и стал облачаться в дорогое белье, вынутое из чемодана.