Валентин Шатилов - Филумана

Некоторое время я пыталась возражать царову величию, обвинявшему Михаила в том, что великий князь задумал собрать у Киршага всех людей только лишь для того, чтобы потом сесть на царов престол. Но поняла, что взывать к доводом разума бесполезно: вместо одного железного занавеса в даровых мозгах появился другой, снова отгородивший его величие от реальности.

Приходилось действовать самостоятельно – прежде всего через князей Великого собора. Так мы и поступили.

А пото м уже и собирать стало некого . Если находились люди, лежащие на земле или на полу в своих домах, то они оказывались мертвы. И заполнены белесым песком – пустох-лябь старательно вползала во все открытые отверстия – в том числе рты, ноздри, уши людей, безучастных к своей судьбе.

Удалось спасти по несколько пар почти из каждой породы домашних животных. Их после людей Михаил тоже перевез в новый мир. Напоследок я отрядила сурожских господ собирать запасы семян и сохранившихся саженцев – растительность в оазисах, в изобилии разбросанных по пустыне нового мира, не была съедобной. Придется заново, уже на новом месте, пытаться сформировать экологию, годную для поддержания жизнедеятельности людей…

А когда я совсем собралась покидать омертвевшие и обезлюдевшие сурожские пределы, еще одна мысль посетила меня. О сыне, который может вернуться сюда – и не найдет никого и ничего…

Я грустно постояла возле стены бывшего имения Шагировых. Стены, через которую мне уже не суждено проникнуть.

Белесый песочек неслышно, деликатно перекатывался у меня под ногами. В парке качались корявые сухие ветви так и не распустившихся деревьев. Возле невидимой пространственной калитки я вывалила для Олежека все золото, серебро и драгоценности, которые смогла найти в имении. Если он вернется, пусть возьмет хотя бы этот, последний, дар родного, умершего мира.

Села писать записку. Цидулку, как называл ее Михаил.

«Дорогой сынок! У нас здесь произошла катастрофа. Множество людей умерло, но часть мы успели эвакуировать в еще один мир. Вход в него нашелся недалеко от Киршагского кремля. Если ты его помнишь – ты ведь был совсем маленький, когда мы там были. Там сейчас образовалась гора Вулкан. Прямо посередине песчаной пустохляби. А она расползлась по всему миру. Вот почти на вершине Вулкана вход в иной мир и нашелся. Мы с твоим папой тоже собрались туда. Может быть, будем приходить и обратно, в этот мир. Но когда – не знаю. Бери все ценности, что я сложила тут, пользуйся ими на Земле, они твои. Слушайся бабушку. Расти здоровым, крепким. И умным».

Чуть было не приписала: «Не то что твоя мать…» —но вовремя сдержалась. Сын не должен расти в убеждении, что его мамаша непроходимая дурища. Тем более если оно так и есть. Особенно если так и есть!

«Бабушке привет и тоже – здоровья. Надеюсь, у тебя все будет хорошо».

Как уж скафандр собирал мои слезы – не знаю. Но бумажный листок остался чистым и незаляпанным. И карандашные строчки ложились почти ровно.

«Много учись и будь счастлив. Целую, твоя мама».

Вот и все.

Я положила листик в большую стеклянную колбу, позаимствованную из лаборатории Каллистрата, крепко закупорила ее пробкой. Через прозрачные стенки колбы листик был хорошо виден и пострадать не должен был ни от дождя, ни от ветра. Колбу поставила тут же, перед калиткой – так, чтобы нельзя было пройти, не заметив.

До свидания, сынок. Вдруг еще и свидимся?

– Ты останови, пожалуйста, перед входом в тот мир, – попросила я Михаила. – Хочу выйти, взглянуть в последний раз на то, что оставляем…

– Да мы еще сто раз здесь будем! – удивился Михаил. – Мы же не анты, можем спокойно ходить туда-сюда!

– Сам же говорил, что вулкан опять начал ворочаться. Взорвется снова, засыплет несчастную дырку, погребет вход навсегда – вот и не получится ходить…

Мы вышли. Постояли. Зрелище было нерадостное – вдалеке слева развалины Киршагского кремля, а впереди —до края земли, обрывающегося в море, – одна лишь светлая пелена белого песка.

Лавовые утесы чуть подрагивали под ногами. Глядишь, вулкан-то и правда шарахнет опять!

Мое внимание привлек выделяющийся среди хаотичных лавовых нагромождении ровный каменный срез, выпирающий невдалеке. Я показала на него Михаилу. Он кивнул.

А когда мы вернулись в кабину, подтвердил: – И я подумал, что это, наверно, днище такого же автомобиля, как наш Не зря же все точки с зеленого экрана исчезли после извержения? Видно, засыпало их, завалило, раздавило…

– Знаешь, – медленно сказала я.-А эта тварь не так уж и глупа.

– Какая – Которую мы знали под именем «Киршагова пустохлябь». Может быть, и сам вулкан – ее песчинок дело Смотри, как старательно изуродована земная техника! А отключенный мною компьютер? Он же находился как раз здесь, в самом эпицентре вулканического взрыва! Очень похоже, что раб, вырвавшийся на волю, старательно разбивал все оковы. Чтоб снова заковать его не смогли.

– Куда нам! – хмыкнул Михаил. – Тут как бы нас самих не заковали!.

– Но песочек-то этого может и не знать. Мы для него все одинаковы – просто люди. Так что если он следит как-то за всеми нашими передвижениями… А мне что-то подсказывает, что следит все-таки… Тогда ему бо-о-ольшой резон проследить, чтоб мы все до единого удалились из его мира, – да после и залепить лавой проход. Во избежание нашего возвращения. Чтоб не поработили снова, не посадили на цепь, не заставили вилять хвостом по приказу хозяев

Помолчав, я тронула локоть Михаила– Слушай, а может, нам с тобой не надо никуда ехать? Останемся здесь! Куда нас несет нелегкая? Зачем? Что мы там забыли?

– Это ты бросы – широко улыбнулся супруг, – Что за настроения? Едем, конечно! Должны ехать – ведь нас там ждут!

«Должны? – внутренне ахнула я. – Опять мы кому-то должны? Опять – все сначала?»

Но, надеюсь, Михаил не обратил внимания на мой малодушный ужас.