Вадим Проскурин - Звездная сеть

Дверная ручка представляла собой мощное металлическое колесо, которое надо крутить двумя руками и с большим усилием. Подобную конструкцию, только меньшего размера, я видел однажды на сейфе. Леша взялся за колесо, поднатужился, повернул на пол—оборота против часовой стрелки и вдруг замер в нерешительности. Я почувствовал, как в астрале вдруг произошло сильнейшее возмущение, мощный пучок невидимых лучей прошел рядом и…

Леша выпустил колесо из рук, красиво крутанулся на одной ноге и залепил другой ногой мне в челюсть. Точнее, попытался залепить, боевые рефлексы, выработанные Вуд—стоком, сработали быстрее, чем я успел осмыслить происходящее. Я заблокировал удар, захватил Лешину ногу двумя руками и сильно дернул на себя, одновременно ударив в колено другой его ноги.

Леша рухнул на пол, его аура окрасилась болью, но он не сдавался. Извернувшись немыслимым образом, он перекатился через плечо, оказался на четвереньках, высоко подпрыгнул на всех четырех конечностях (раньше я и не знал, что человеческий организм так может), в прыжке распрямился и попытался ударить меня ногой в селезенку.

На этот раз я не стал сбивать противника с ног, я всего лишь жестко заблокировал удар, подставив под голень атакующей ноги оба кулака. Боль вспыхнула в ауре Леши огненным цветком, она должна была парализовать его, но этого не произошло. Тварь, захватившая Лешино тело, великолепно умеет контролировать эмоции носителя.

Если бы нас видел Джеки Чан, он бы умер от зависти. Мы вели борьбу так, как на Земле до нас не дрался, наверное, никто. Удары и блоки, выверенные до миллиметра и до миллисекунды, сливались в непрерывный танец, каждое движение несло смерть, но ни один удар не достигал цели.

Обычно рукопашный поединок равных соперников длится считанные секунды, а победителя в нем определяет случай. Стоит допустить малейшую ошибку, и ты уже валяешься на полу, а твое сознание гаснет. Но когда совершенство боевой техники приближается к пределу, ошибок не допускает ни один из бойцов, и схватка может длится практически бесконечно, пока усталость не сморит менее выносливого.

Однако мне не улыбается провести остаток дня, сражаясь с инопланетной тварью. Из боя надо выходить, но как? Стоит на мгновение отвлечься, и все, я проиграл, и не просто проиграл, а погиб. Я не сомневаюсь, что враг настроен решительно, он не успокоится, пока не убедится, что я мертв.

Астрал пронзила мощнейшая помеха, помнится, Габов называл ее дезориентирующим сигналом. Помеха шла снизу, из-за той двери, которую Леша пытался открыть. Готов поставить сто против одного, что ее источником является планетарный узел, который снова контролируют чужие.

Помеха не была непрерывной, она пульсировала по какому-то неясному закону, то усиливаясь, то затухая. Если не знать точно, в какие моменты времени она действует, Сетью пользоваться невозможно, а если знать – то это мешать не будет. Все понятно – радиоэлектронная борьба в галактических масштабах, подавление систем связи противника. Планетарный узел Земли парализован, а те немногие люди, что способны противостоять вторжению, либо попали под власть чужих душ, либо, вроде меня, из последних сил отбиваются от инопланетных десантников.

Надо что-то делать! Вудсток, ты меня слышишь?

На мгновение мне показалось, что моя голова взорвалась. Оглушительный рев наполнил астрал, и источником этого рева была моя голова. В отличие от помехи, которую ставил узел, этот звук был непрерывным. Я превратился в машину наподобие тех, что в советские времена глушили «Голос Америки». Видимо, теперь в окрестностях Земли Сеть перестала быть доступной не только для людей, но и для любых существ.

«У тебя мания величия, – прозвучал голос Вудстока в моей голове. – Твоя помеха даже всю Москву не захватывает, мощность не та».

«Что мне делать?»

«Ничего. Беру управление на себя».

В глубине моего тела, где-то примерно в крестце, внезапно вспух гигантский пузырь внутренней силы. Я отпрыгнул назад, разрывая контакт с противником, и широко раскинул руки. Это верное самоубийство!

Нет, это не самоубийство, а убийство. Мое тело содрогнулось и выбросило в пространство целое море внутренней силы. Невидимая, но вполне ощутимая ударная волна подхватила того, кто раньше звался Алексеем, подбросила и с хрустом впечатала в бетонную стену. Тело Алексея сползло вниз, оставляя за собой след из крови и мозгов.

«Возвращаю управление, – сообщил Вудсток. – Надо как можно быстрее добраться до узла и провести зачистку».

Открыть дверь! Как же тяжело вращается это колесо… Все, есть. Быстрее вниз… Нет, не быстрее. Дверь надо за собой тщательно закрыть и желательно заблокировать, но баррикадировать ее нечем, и поэтому применим нестандартное решение.

Закрутив колесо до отказа, я сконцентрировался и попытался повторить тот же ментальный трюк, который минуту назад спас мне жизнь, только теперь я выбрасывал энергию не широким фронтом, а узким пучком. Поехали!

Получилось у меня не так хорошо, как у Вудстока, видимо, сказался недостаток опыта, тем не менее колесо вздрогнуло, перекосилось и сорвало резьбу. Дверь заклинило намертво. Из ликбеза по гражданской обороне вспомнилось, что каждое подземное убежище имеет два выхода. Если это убежище является исключением, я попал.

Однако пора действовать. Я побежал вниз по лестнице, туда, где визжала, чирикала и завывала астральная сирена. Подсознание превращало ее сигналы в звуки и звучало это так, как будто Соловью Разбойнику намазали задницу скипидаром.

Еще одна дверь, такая же тяжелая и с таким же колесом. К счастью, открыта. Вперед!

Чувство опасности заставило меня проехать метра три животом по полу, который здесь оказался покрыт плиткой, по виду довольно дорогой, а по осязательным ощущениям – очень скользкой. Выстрел, другой, третий. Пули свистят над головой, каждая следующая чуть ниже предыдущей. Пятая пуля будет моей.

Выброс ментальной энергии! Люминесцентная лампа под потолком распадается на тысячу осколков. Облачко светящегося газа мгновенно рассеивается, и в помещении наступает полная темнота. Но я отчетливо вижу перед собой две ауры тех, кто раньше были людьми. Они могли бы снова стать людьми, но у меня нет времени на гуманизм. На войне иногда приходится стрелять по своим.

Я не стал тратить внутреннюю силу, почему-то был уверен, что ее осталось немного и она еще пригодится. Попробуем обойтись сугубо физическими методами.

Здоровенные электронные часы со встроенным калькулятором, поясным временем, пятью будильниками и десятком других ненужных прибамбасов отправились в дальний угол, где и ударились о стену. Звук был совсем негромким, но противники его услышали.