Александр Алфимов - Китайские палочки времени

Но как только последняя крошка пирожка скрылась во рту торговца, как только выпита последняя капля чая из пластикового стаканчика, опасность для рукавов покупателей возобновляется.

Еще одна разновидность рыночных хищников — цыгане. Они снуют по проходам, оглашая окрестности просьбами позолотить ручку.

Самое главное — не останавливаться. Стоит замереть на мгновенье, как все пути к отступлению оказываются отрезанными появившимися ниоткуда цыганятами. Орава галдящих детей разного возраста и пола окружает несчастного непреодолимой стеной. Впрочем, они тут же убегают. Жертва не сразу понимает, что вместе с цыганятами убежало и все содержимое его карманов.

Пожалуй, цыган можно было бы назвать самыми опасными хищниками, обитающими на рынке, если бы не их яркая окраска — благодаря мельканию пестрой одежды жертва может издалека заметить угрозу и сбежать.

Очень скоро я понял, что искать нужных мне людей в глубине рынка не имеет смысла. Торговцев не интересует ничего, кроме возможности всучить покупателю как можно больше товара. Те, кто ходят между рядами, ничего мне предложить не могут, они сами что-то ищут — товар или лоха с оттопыренными карманами.

В сознании уже начал складываться примерный план рынка. В центральной части толчется множество людей, желающих вступить в товарно-денежные отношения. А вот по краям обитают те, кто паразитирует на этом скоплении людей. Те, кто не могут сами привлечь клиентов и потому появляются в людных местах в надежде, что хоть кто-то заинтересуется ими.

Наперсточники, карточные шулеры и прочие лохотронщики — они выживают исключительно благодаря людности этого места.

Тысячи людей, наученные либо горьким опытом, либо рассказами знакомых, проходят мимо. Но доли процента очень наивных или очень самоуверенных — они не сомневаются, что обязательно выиграют. Доли процента — это очень небольшая часть целого. Но если целое велико, то жуликам всех мастей вполне хватит на кусок хлеба с маслом. А там, где скапливаются жулики, сразу же появляются прочие темные личности. Там не только машину времени можно найти, там обделываются делишки похлеще. Впрочем, до них мне дела нет.

Покинув наполненные людьми узкие проходы, я начал бродить вокруг торговых рядов. Похоже, моя гипотеза верна. Около рынка нашло пристанище множество подонков, в лицах которых читается готовность продать что угодно и кого угодно, если найдется подходящий, покупатель. Мысленно я поморщился: кишащие повсюду алчные и беспринципные глаза пробудили чувство брезгливости.

О прошедшей неделе у меня остались не самые приятные впечатления. Но первые дни весь негатив порождали только трудности. А люди, встречавшиеся мне на пути, были очень хорошими. Дед Иван и прочие жители его деревни, мудрая и проницательная цыганка, Даша. Даша...

Еще десятки хороших людей, которых я повстречал. Вороватые, но все равно милые в своей непосредственности обитатели канализации. Дмитрий и его клан, с которыми я сражался рука об руку.

Почему же в последние несколько дней этот мир повернулся ко мне своей худшей стороной? Предатель Фома, разбойники, Семен-насильник. А теперь еще рынок — средоточие всех пороков этого мира. Даже цыгане тут — полная противоположность мудрой гадалке, с которой я разговаривал в один из первых дней пребывания в этом мире. Возможно, все дело в том, что я приспособился к трудностям, они перестали заслонять окружающий мир. Раньше я пытался найти у окружающих помощь, а для этого необходимо смотреть на их лучшие стороны. Теперь же я сам справляюсь со своими проблемами и смог объективно взглянуть на местных.

Вот только нужна ли мне такая объективность? Я видел в людях лучшее, мне нравилось общаться с ними, я чувствовал, что моя жизнь имеет смысл. А теперь все вокруг кажется серым и до отвращения гадким. Все потеряло значение. И даже моя миссия. Умом я понимаю, что должен дойти, должен сделать правильный выбор, должен справиться.

Умом понимаю, а вот сердцем не чувствую этого. Раньше мне казалось, что каждый из двух вариантов будущего по-своему хорош. Теперь же мне кажется, что каждый из них по-своему плох. Какая разница?

С точки зрения логики — никакой. Вот только самое важное в нашей жизни не поддается логике.

У человечества всегда были и всегда будут свои недостатки. Неважно — при капитализме или при коммунизме, с демократическими выборами или с наследственной монархией. Каждая система складывается под воздействием множества крупных тенденций и бессчетного числа мелких. Если система сложилась, значит, она обеспечивает равновесие всех этих тенденций.

Поэтому нельзя сравнивать два общества по формальным достоинствам и недостаткам. Без понимания глубинных процессов в недрах общества любое сравнение — всего лишь жонглирование фактами.

Вот теперь мне стало легче. Начавшаяся было депрессия схлынула.

Правда, понимания не прибавилось: какую же ветвь реальности я должен выбрать? Но зато теперь я хочу выбирать, бороться, добиваться.

Люди — подонки?

Раньше я жил в обществе, в котором тоже были свои недостатки. И недостатки вопиющие. Но я на это внимания не обращал, более того — жил как все. А тут вдруг получил власть вершить судьбу человечества и принялся взвешивать — этот мир плохой, но и этот не лучше.

Нельзя так судить. Люди — не праведники и не подонки. Они просто люди.

Я не должен сравнивать «левое» будущее и «правое». Я просто должен выбрать более жизнеспособное общество. А это, без сомнения, «правое». Егор Федорович и Олег были правы.

Принять такое решение нелегко. Но оно единственно правильное, а выбрать я должен. Дальше колебаться я не могу, все должно решиться сегодня.

— Эй, ты чего тут бродишь? — оборвал мои размышления грубый голос.

Я вынырнул из глубины внутреннего диалога и обратил свой взор в мир внешний.

Выяснилось, что вопрос прозвучал из уст грязного, низкорослого, но очень наглого подростка. Стоит прямо передо мной, левая рука уперлась в бок. Правая — поигрывает ножиком-«бабочкой». Небрежно, будто просто чтобы занять руки. Но в этой показной небрежности видна готовность пустить «бабочку» в ход.

На лезвии ножа виднеются засохшие бурые пятна. Почему-то я сразу подумал, что это не просто грязь.

— А что, разве тут ходить нельзя?

Парень презрительно-угрожающе сощурился, особо эффектно крутанул «бабочку», усмехнулся. Только после всей этой показухи он с неторопливой ленцой выдавил из себя:

— Ходить-то можно. А ты бродишь туда-сюда. Чего высматриваешь?

А ведь верно. Я совсем ушел в свои мысли и начал бродить кругами. Пожалуй, со стороны мое поведение действительно выглядело подозрительным. Я попытался сообразить, как лучше ответить, чтобы не создавать конфликт. Однако выдумывать ничего не понадобилось.