Олег Синицын - Скалолазка и мировое древо

Во всех этих несчастьях повинен тот, чье имя тьма, чье тело мрак и чья душа зло. То, что случилось на «Бельмонде», знает только он, Том Кларк по прозвищу Левиафан.

Призрак сухогруза лежал на боку. Именно призрак, потому что «Бельмонд» не мог перенестись на тысячи километров от места собственной катастрофы. Призрак. Реальный до жути и мельчайших подробностей. Сразу вспомнился Ньяма, борющийся с демонами собственного разума (не заразилась ли я от него?). Буддийский наставник гонял своих демонов, может, стоит этим заняться?

Я могу прогнать призрак, могу сбежать, уплыть от него, могу проткнуть пальцем... Но, может, лучше не гнать, а исследовать свою галлюцинацию? Я в течение двадцати месяцев пыталась выяснить, что произошло на «Бельмонде», и вдруг такая возможность предоставляется! Потусторонний кинопроектор показывает мне точный фантом корабля, который лежит сейчас где-то на дне Средиземного моря. Если бы в мои руки попала кассета с подводными видеосъемками «Бельмонда», отказалась бы я от нее? Ни в коем случае.

Мы находились в районе носа. Я обогнула край борта с вереницей ограждающих лееров и поплыла возле палубы, тянущейся слева от меня словно стена. С каждым возникающим из мрака квадратным метром громче билось сердце. Я могла открыть тайну, которая не дает мне покоя на протяжении двух лет... Но черти шептали в уши другое. Зачем я плаваю здесь? Это же ловушка, устроенная моим собственным сознанием. История с «Бельмондом» быльем поросла! Не лучше ли оставить призрак в покое и заняться поисками подводного города? Я израсходую всю воздушную смесь, а на исследование пирамиды останется пара вдохов... Ничего, без паники, я успею везде. Запас воздуха в ребризере, как у кита в легких.

Сверху свешивались ослабевшие тросы, иногда попадались незадраенные люки, но в них я не решилась заплывать. Я вообще опасалась дотрагиваться до чего-либо. Мне казалось, что, стоит только прикоснуться, и иллюзия разрушится. Я плыла дальше и дальше, надеясь добраться до палубных надстроек и капитанской рубки. Не знаю, что собиралась там найти. Просто хотела увидеть место, где были люди.

Но палуба неожиданно оборвалась.

Я замерла над краем, за которым начиналась пустота. Деревянный настил здесь вывернут и расщеплен, концы досок вымараны густой чернотой, похожей на слой гудрона. Борт пребывал не в лучшем состоянии. Стальные листы выгнуло и скрутило, края торчали острыми лепестками, их покрывала та же чернота. Где остальная часть корабля — даже не представляю, поблизости не видать. Возможно, ее призрак покоится в другом озере в противоположной части света.

Неизвестный взрыв разорвал сухогруз словно игрушку. И сыграла здесь не бомба с тротиловой начинкой, а сверхъестественная сила, сдетонировавшая в центре палубы и оставившая мазутные следы. Когда я подумала об этом, на ум пришло единственное:

Молох.

Жуткая сила, которую использует Левиафан. Никто толком не знает, что это такое, но мне однажды довелось с ней столкнуться. Пугающие чернильные создания, похожие на стаю летающих пираний. Чедвик говорил, что это только протуберанцы настоящего Молоха. Думаю, что бомба, разорвавшая сухогруз, и есть тот самый настоящий Молох, его всеуничтожающее ядро.

Что же, черт возьми, случилось на «Бельмонде»?

Мне внезапно надоело о нем думать. Я двадцать месяцев искала любые упоминания о сухогрузе, а теперь поняла, что видеть его не могу. Палуба, снасти, леера, покореженный борт — все к черту! К Левиафану! У меня есть цель, ради нее я украла акваланг, ради нее погрузилась на дно озера. Старые скелеты в шкафу ничего изменить не могут.

А древо Ашваттха вполне может изменить.

Я рванулась прочь, не оглядываясь и быстро работая ластами. Ничего не понимающий Максимка едва поспевал за мной. Когда мы оказались достаточно далеко, я не удержалась и посмотрела назад.

Очертания носовой части «Бельмонда» у меня на глазах растаяли в синеве подводного сумрака. Словно его там и не было. Затонувший «Летучий голландец» исчез.

Я повернулась к Максимке и, вопросительно глядя на него, пощупала собственные плечи. Он покачал головой — типа нет, не замерз. Я погрозила пальцем, он кивнул, что понял. Когда замерзнет, скажет.

Мы двинулись дальше, плавно скользя вдоль дна, поднимая за собой колыханием ласт иловую взвесь.

Прошло не меньше получаса, прежде чем мы увидели темные контуры, поднимающиеся со дна. Я направила на них луч фонаря, и он высветил вросшие и ил развалины.

Доисторический город, похороненный под толщами вод, сохранился неплохо. Современные археологи многое бы отдали за то, чтобы оказаться в наших с Максимкой ребризерах. Я думаю, что он был построен хараппской цивилизацией, существовавшей на территории полуострова Индостан во втором-третьем тысячелетии до нашей эры. Позже эта цивилизация была уничтожена арийскими племенами, пришедшими с севера. Любые археологические находки, связанные с ней, не имеют цены. Неужели легенда о матери, что отправилась на поиски мирового древа, относится к этому, столь древнему периоду истории?

Справа и слева из ила поднимались остатки каменных стен, обросшие водорослями. На поверхностях сохранилась вычурная рельефная вязь. Иногда на пути попадались опрокинутые с постаментов статуи с разъеденными лицами, покрытые пленкой нетронутого ила. Не знаю, как Максимка, а я испытывала довольно странные чувства, когда мы скользили по четко обозначенной развалинами улице мертвого города. Словно мы спускались в могилу, которую не следует тревожить, нас могли ожидать страшное проклятие и смерть, вроде той, что постигла членов группы Говарда Картера, посмевших открыть гробницу Тутанхамона.

Очевидно, мы направлялись к центру города, поскольку улица становилась шире, а развалин по ее краям — больше. Я не сворачивала в мелкие переулки, и вскоре перед нами вырос холм с остатками кирпичной стены, огораживающей его. Теперь у меня нет сомнений, что мы отыскали центр города. Как в большинстве древних строений, как на мандале — расположенный в этом месте холм имитирует пуп земли. Крупные соборы и храмы до сих пор строят в центре города, взять, к примеру, Успенский собор в Москве (кстати, окруженный Кремлевской стеной) или Нотр-Дам в Париже. Это священное место, приближенное к небесам и Богу. Остальные постройки вокруг считались обыденным миром.

Мы проплыли вверх по откосу, скользнули над кирпичной стеной, и нашим взорам предстала сложенная из тесаных глыб могучая пирамида — наподобие ацтекских, только несколько меньше — метра четыре высотой. В центре затопленного города оказался свой «собор».

Я описала над ним круг.