Олег Синицын - Скалолазка и мировое древо

А следом за ней вошел бритоголовый майор Ирбис.

По-офицерски осанистый, крепкий, уверенный. Взгляд вроде бы добродушный, как у домашнего пса, но не стоит обманываться. Появление Ирбиса для меня не самый приятный сюрприз.

— Вот она! — прошипела толстуха. — Вернулась, мерзавка... С ней сплошные проблемы, господин майор! Если у вас нет подходящей кандидатуры для Ритуала, то возьмите ее. Она бестолковая, постоянно хамит и не умеет работать.

— Это неправда! — возмутилась я.

— Заткнись! — рявкнула Шиншилла.

Ирбис пристально смотрел на меня, играя жилистой рукой часами с кожаным браслетом.

— Время истекает, господин Ирбис, — продолжала толстуха. — Остались сутки, а у вас никого нет. Она самая подходящая кандидатура: бестолковая и непослушная. Заберите ее, пусть он высосет из нее всю кровушку...

— Мы сами решим, кого забирать, — беспристрастно сказал Ирбис— А ты, Шиншилла, лучше занимайся своим хозяйством. Обед был несвежим, многие животами мучались. Или ты не в состоянии управляться с кухней?

Толстуха замерла, пораженно глядя в ухо господину майору. Повисла пауза. В наступившей тишине я с ужасом услышала, как под мойкой звонко щелкнули зубы, откусившие шоколадный ломтик.

— Что это? — насторожилась Шиншилла.

Я покрылась холодным потом.

— У тебя еще и крысы бегают! — сказал майор.

— Никак нет, клянусь своей безгрешной душой! Всех выморили. Ни одной не было!

— Пусть девчонка останется здесь, — подытожил Ирбис тоном, не терпящим возражений. — Нагрузи ее работой. А утром решим, что с ней делать.

Он бросил на меня прощальный взгляд, посмотрел на часы в ладони и вышел из посудомоечной. Его место передо мной тут же заняла толстуха.

— Думаешь, тебе повезло? — зажужжала она. — Думаешь, сейчас завалишься дрыхнуть и разглядывать сладкие сны? Даже не мечтай! Видишь эту посуду? Эти кастрюли? — Она пнула по алюминиевому чану, который отозвался задумчивым гудением. — Это ужин обеих солдатских рот. И еще лаборатории. И еще обслуги. Так вот, ты сейчас возьмешь щетку и вымоешь все до последней тарелки! Советую не тянуть и начать прямо сейчас, потому что работы очень много. Четыре опытные посудомойки, даже если будут работать очень быстро, не управятся и за три часа, а в твоем распоряжении только шесть! Если хоть одна тарелка окажется не вымытой к рассвету или хоть на одной я найду каплю жира — можешь не сомневаться, что ты отправишься...

Она наклонилась ко мне и зашептала, дыша в лицо жареным луком:

— Ты отправишься на жертвенник быстрее, чем успеешь сказать: «Ой, что я наделала! Почему я не мыла тарелки быстрее?!» Мой тебе совет: принимайся прямо сейчас, потому что дорога каждая секунда.

И, задев меня кисельным плечом, она вышла из посудомоечной на кухню, тяжело переступая с ноги на ногу. Дверь за ней оглушительно захлопнулась. Шиншилла отомстила мне за историю с говяжьей ногой.

Максимка вылез из-под мойки, облизывая пальцы. Шоколадной плитки при нем уже не было.

Я без интереса покосилась на горы грязной посуды. И повернулась к мальчугану:

— Рассказывай!

И он стал рассказывать. После того как Максимка вытек вместе с озером в новый водоем в низине, он первым делом утопил ребризер, чтобы замести следы. Прямо как я поступил, меня даже гордость взяла. Затем он поднялся на вал и из надежного укрытия стал наблюдать, что творится на дне бывшего озера. Меня к тому времени уже увезли. Боевики ковырялись в развалинах города. Они очистили от ила центральную улицу, затем долго ждали. Часа через полтора, по словам Максимки, в котлован съехала «большая стальная машина». Скорее всего, мальчишка видел бронированный «хаммер». Машина проехала по центральной улице и остановилась возле холма. Из нее вышли: бритоголовый в камуфляже, молодой человек и «самый главный».

Ирбис, Мерфи... и Кларк.

Боевиков они оставили у подножия холма, а сами поднялись на вершину, к пирамиде. Медальон вставлял Ирбис, очевидно, он уже делал это раньше, а сейчас повторно демонстрировал результат повелителю. Похоже, дело происходило сразу после моей встречи с Кларком в тронном зале.

— Так что же случилось? — спросила я.

— Медальон засиял на солнце, — ответил Максимка. — Ярко и очень красиво.

Вот значит как. Для активации артефакта требовалось солнце. Неудивительно, что под толщей воды у меня ничего не вышло. Как обидно! Если бы я не попалась, то моим врагам не достался бы артефакт и они не добились бы результата.

— И куда указал луч?

Максимка посмотрел на меня озадаченно:

— Не было никакого луча.

— Ну как же! Зачем тогда медальону светиться? Он должен был указать на какое-то место. Ты, наверное, чего-нибудь не увидел.

— Да все я увидел! — обиделся Максимка. — Я очень близко подобрался; прямо под их машиной залег!

— Медальон должен был указать, где растет древо. Может, он в какую-то сторону больше светил?

— Он во все стороны светил одинаково, как лампочка. Эта троица не меньше получаса пялилась на свечение и чесала в затылках. Затем они вытащили медальон, сели в машину и уехали. — Он помолчал и добавил: — И я вместе с ними.

Я вытаращила на него глаза.

— Ну а как, думаешь, я попал сюда? — развел он руками. — Прицепился к днищу. Травы насобирал за шиворот, зато теперь я здесь, рядом с тобой!

— И оба мы в узилище.

— Где?

— В неволе.

Я крепко задумалась. Максимка поведал очень интересную историю. И очень важную. Кларк и компания пока не знают, где находится древо Ашваттха. Это радует. Не все так плохо, как я думала.

Но куда указывает медальон?

— У меня есть великолепная идея! — воскликнул Максимка со злодейской ухмылкой. — Давай этой корове все тарелки перебьем! Тогда ей достанется от того серьезного мужика!

— У меня есть идея получше, — ответила я, задумчиво глядя на тележки с посудой. — Мы их вымоем.

— Ты серьезно? — усомнился мальчишка. — Ты в самом деле считаешь, что эта идея лучше?

Я не ответила.

Завалы из немытой керамики лучше всего символизировали бардак, который царил в моей голове. Я откровенно не понимала, на что указывал пылающий медальон, а разобраться в этом мешала куча посторонних мыслей, воспоминаний и фактов. Мне вдруг подумалось, что если я наведу порядок вокруг себя, то порядок установится и в моей голове. И я быстро найду решение.

— Вот тебе перчатки, — сказала я. — Вставай к этой раковине. За тобой все вилки и ложки. За мной чашки и тарелки. Как одолеешь, начнешь помогать мне. Знаешь, как мыть?

— Угу.

— Тогда в бой, супермен!

За окнами окончательно стемнело, а под потолком горели только две крохотные лампочки. Мы работали усердно и с энтузиазмом. Максимка драил столовые приборы, я возилась с посудой. Я брала тарелки, окунала их в горячую воду, натирала порошком до слепящей белизны, затем снова промывала в горячей воде и отправляла под струю чистой холодной. С каждой вымытой тарелкой мои мысли шажок за шажочком приближались к разгадке головоломки, подброшенной из глубины веков.