Василий Щепетнев - Позолоченная рыбка

- Так быстро?

- Революционный порыв рабочего класса Америки плюс гений генералитета. И вот, покончив с ратными делами, правительство решило воздать должное отважным покорителям Венеры. - Володька часто говорил с иронией, но сейчас он пытался говорить с иронией. Или просто кажется - от недосыпа, от случившихся событий?

- Нас всех собирают? Весь экипаж "Хиуса"?

- Всех, всех. Даже Иоганыч будет, медицина дала добро.

- И Миша?

- Разумеется, куда мы без него? Должен уже приземлиться. Миша наш вместе с Ляховым там летали, наверху. Обеспечивали господство в космосе. "Хиус", он целой флотилии стоит. Хотя, конечно, флотилия тоже без дела не осталась. - Юрковский встал, подошел к буфету. - Выпьем, Алеша? Шампанского? "Абрау Дюрсо", урожай шестьдесят шестого года. Знатоки хвалят.

- Не хочется. И поздно, то есть рано.

- Надо, надо. А то хозяин этого ковра-самолета обидится. - Юрковский по-гусарски хлопнул пробкой, пена просто клокотала. - За нас, Алеша. Сегодня - за нас..

Они выпили по бокалу, и Юрковский вернул бутылку в буфет.

- Или ты хочешь еще?

- Нет.

- Тогда я сосну, Алексей. Запарился. Нас утром примут, ранним утром. - Он снял пиджак, устраиваясь на диване, вытянул ноги, чтобы не помять безукоризненную стрелку. - Да, знаешь... Вроде обычая такого... Ты на одно желание имеешь право...

- Золотая рыбка?

- Весьма. И с норовом: не по ней - щукой обернется. Но простые желания исполняет справно - машину, квартиру, дачу там или еще что. Только в Москве квартиру не проси.

- Не дадут?

- Дадут. Но спроса на московские квартиры лет десять не будет. Подумай, чего хочешь. Не прогадай. Кого учу, ты умный. - Юрковский прикрыл глаза, нахохлился. - Запарился я...

Про желание Быков слышал и раньше. Значит, "Героя" дадут, раз желание. Ничего иного, если честно, он не ждал. И желание припас загодя. Просьбу. Хорошо выверенную просьбу.

Он тоже забился в угол кресла, но не спалось. В свете плафонов, горевших вполсилы, видно было, как сдал Володька. Сейчас он казался стариком; редкие волосы слиплись, череп, просто череп, а не голова. Стало стыдно своего здоровья, красной рожи, долгих дней ничегонеделания.

Тьма внизу, зато над тучами - луна. Большая, что прожектор. Для влюбленных старается.

Незаметно для себя он задремал и очнулся прямо перед посадкой. Снаружи серело, видна была тайга, тайга и снег.

- Отдохнул, герой? - Юрковский опять смотрелся молодцом. Умеет собираться, умеет, не отнять.

- Где мы, не пойму?

- Сейчас, недолго осталось. - И действительно, тайга надвигалась, ближе и ближе, затем показалось поле, бетон, фермы. - Новосибирск, друг мой, резервная столица.

Движение прекратилось нечувствительно, забытый бокал на столе не покачнулся. Это вам не на Венеру садиться, дорогие товарищи.

Через полчаса они были в зале ожидания - так определил для себя Быков комнату, в которую они попали из перехода метро. Над ними хлопотали не то парикмахеры, не то гримерши - подправляли прическу, пудрили кожу. Быкова заставили переодеться в парадную форму, выданную тут же, - "это теперь ваша". Сидит ловчее, чем своя, и материя добротная, но - покоробило.

- Ничего, Алексей, искусство требует жертв. Это для кинохроники. - Юрковский подмигнул, но вышло невесело.

- А где остальные? Миша, Иоганыч? - И, словно услышав, из другой двери, не той, откуда пришли они, показались и Крутиков, и Дауге.

- Гриша, - шагнул было к нему Быков, но тут их позвали:

- Проходите, проходите, товарищи! - звали так, что медлить было - нельзя.

Он пропустил всех вперед - Юрковского, Мишу, улыбнувшегося им какой-то смущенной, даже тревожной, улыбкой Дауге - и пошел рядом с последним, искоса поглядывая в застывшее, серое лицо Иоганыча. И шел Гриша не своим шагом, легким, даже разболтанным, а ступал на всю подошву, твердо и в то же время неуверенно, так ходит застигнутый врасплох пьяный сержант перед нагрянувшим командиром полка.

Если бы действительно пьян.

Из довольно непритязательного перехода они прошли в чертоги - высокие потолки, мрамор, яркий дневной свет, странный на такой глубине - над ними метров пятьдесят породы, не меньше. По ровной, без складочки, дорожке они прошли вглубь, где и остановились. Напротив, за столиком с гнутыми ножками, сидел человек. Не первое лицо государства, даже не второе, но третье - несомненно. Хотя - как посмотреть. Откуда посмотреть. Для многих - он самый первый.

А рядом, но на своем неглавном месте - рангом пониже, все больше незнакомые, за исключением одного Краюхина, в генеральском мундире, покрытом чешуей орденов. Tiranosaurus Rex, вспомнил Быков рисунок Дауге.

- А, вот они, наши герои. - Человек за столиком был непритворно доволен. Он любил быть добрым - к своим, награждать, давать заслуженное. - Именно благодаря вам, таким как вы, наступил сегодняшний день. Впереди... Ах, какая впереди жизнь! С нынешнего дня... - Речь лилась, плавная, ласковая, сверхтекучая. Потом перешли к протокольной части: "За проявленные при этом мужество и героизм..." Всем вручили по ордену, а Быкову, как и предсказывал Юрковский, еще и Золотую Звезду. Дыры в кителе не потребовалось, по крайней мере сейчас - на орденах были хитрые крючочки, как у клещей. Держатся. Когда присосется, начинает раздуваться.

- А сейчас мы по-простому, по-семейному присядем. - Их провели в новый зал. Сколько же их здесь нарыто.

- Ну, здесь все свои. - Третье лицо огляделся с удовлетворением. К своим относились и Краюхин, и порученец, и, разумеется, новонагражденные. Остальные - свита, репортеры, телевизионщики - остались за дверью. - Большое дело своротили. По русскому обычаю... - Он хлебосольно повел рукой. Жаль, времени мало. Ну, вы потом продолжите, верно, Николай Захарович?

- Непременно продолжим. - Краюхин потер руки, изображая продолжение. - Традиция!

- Чем богаты, как говорится. - Руководитель собственноручно резал хлеб, пахучий, ржаной. Сало, огурцы, лук уже лежали на блюде. - Мы по-русски, попростому. Я слышал, вам, космогаторам, нельзя, но вы уж уважьте старика. - Из запотевшего графина он разлил водку по маленьким пузатым стопочкам. - Во здравие...

Выпили все, лишь Дауге запнулся, и Юрковский подтолкнул Иоганыча, давай, мол.

Быков захрустел огурцом, руководитель одобрительно поглядел на него:

- Люблю таких, парень. В работе тоже, чай, не последний?

- Алексей Петрович проявил себя с наилучшей стороны, аттестовал Быкова Краюхин.

- Помню, как же. Значит, так. Начнем вот с тебя. Юрковский, да?

- Так точно. - Володька, не спросясь, налил себе вторую стопку. Лицо бледное, но улыбчивое. Переморгаем, Володька. Не то видели.

- Ну, Юрковский, о чем мечтаешь, чего не хватает для счастья?

- Я бы просил вас и в вашем лице правительство распорядиться о выделении средств для комплексного освоения Венеры, в частности - создать многопрофильный институт Венеры.