Роберт Сойер - Пришелец и закон

Фрэнк ушёл, и Дэйл опустился на стул, который протестующе заскрипел, принимая на себя вес его массивного тела.

— Я должен сказать вам, Дэйл, я…

— Замолчите.

Хаск отступил на полшага назад.

— Простите?

— Замолчите. Замолчите. Вы собирались сказать мне, виновны вы или нет, правильно? Не говорите мне ничего, пока я не спрошу. Верховный Суд постановил, что я не могу выставлять вас свидетельствовать о своей невиновности, если вы уже сказали мне, что виновны; это равносильно подстрекательству.

— Подстрекательству?

— Склонению свидетеля к даче ложных показаний.

— Но…

— Ни слова, пока я не спрошу. Понятно?

Хохолок Хаска колыхался в явной растерянности. Однако в конце концов он сказал:

— Да.

— Как с вами обращались?

— У меня нет стула, на котором я мог бы сидеть.

— Я пошлю кого-нибудь из своих привезти вам стул из общежития, где вы жили.

— Я бы хотел покинуть это место, — сказал Хаск.

— Я вас понимаю — и мы работаем над этим прямо сейчас. Сегодня состоится слушание о залоге. Если оно закончится успешно, то вы сможете уйти.

— И всё будет кончено?

Дэйл покачал головой.

— Нет. Нет, не кончится. Но вы получите возможность присоединиться к другим тосокам и пользоваться свободой до начала суда.

— И когда это будет?

— Это первая проблема, которой мы будем заниматься. Вы имеете право на безотлагательное разбирательство, но, видите ли, я собираюсь просить вас отказаться от этого права. Нам понадобится время, чтобы подготовить вашу защиту.

— Если, как мне сказали, предполагается, что я невиновен, то почему я вообще должен защищаться?

Дэйл кивнул.

— Технически вы не должны. Однако обвинение представит дело так убедительно, как только сможет. Если вы не будете пытаться опровергнуть их аргументы, они, вероятно, победят.

— Я уже публично заявил о своей невиновности. Какая ещё защита возможна?

— Ну, самый простой способ защиты как раз в этом и состоит — в заявлении о том, что вы этого не делали. Но это означает, что это сделал кто-то другой. Охрана вашей резиденции в кампусе была такова, что никто не мог попасть туда незамеченным. Это означает, что мистера Колхауна убил кто-то из тех, кто был внутри. То есть либо один из семерых тосоков, или один из восемнадцати людей, включая сопровождающих и полицейских. Если окажется возможным доказать, что никто из них убийства не совершал, то вашего заявления будет недостаточно, чтобы признать вас невиновным.

— Тогда мы должны найти убийцу.

Дэйл нахмурился.

— Доказывать, кто на самом деле это сделал — не наша обязанность, и обычно я даже не пытаюсь — но с таким малым количеством возможных подозреваемых будет, безусловно, в наших интересах поразмыслить над вопросом. Не отвечая никоим образом на вопрос о том, вы ли это сделали, знаете ли вы кого-то ещё, кто мог бы иметь причины убить Колхауна?

— Нет.

— Многие аргументы обвинения будут состоять в доказательстве того, что преступление совершил тосок, а не человек. Как по-вашему, возможно ли, чтобы это сделал кто-то другой из тосоков?

— Мы не убийцы.

— Если говорить в общем, то люди тоже. Но человек мёртв.

— Да.

— В своё время один из моих людей задаст этот вопрос каждому, кто был в общежитии, но вы когда-нибудь видели кого-нибудь ссорящимся или спорящим с Колхауном?

— Нет.

Дэйл испустил вздох, напоминающий ураган.

— Ну, хорошо. Мы, безусловно, убавили себе работы. Теперь нам лучше начать готовиться к предъявлению обвинения.

Фрэнк Нобилио прошёл два квартала до здания Уголовного суда округа Лос-Анджелес на углу Темпл и Бродвей. Это был огромный бетонный куб с ребристыми гранями. Сразу за дверями главного входа Фрэнк прошёл через металлодетектор, которым управляли два охранника в форме.

Со стен свисали рождественские украшения.

В обширном полутёмном вестибюле стоял стенд для чистки обуви на четыре места. Перед ним была установлена белая доска с надписью коричневым маркером:

Чистка обуви от Эй-Джей

Регулярная чистка (вкл. наведение блеска)

Атташе-кейсы/форменные ремни + аксессуары

Возьмите карточку — по ней каждая 6-я чистка

бесплатна!!!

Фрэнк оглядел свои коричневые башмаки. Он успел вспотеть: дорога была нетрудной, хотя и немного в гору, однако на Лос-Анджелес обрушилась волна зимней жары.

Он прошёл мимо стола справочной — которая, казалось, специализировалась на выдаче карт автобусных маршрутов присяжным — и нашёл указатель кабинетов. Ему был нужен офис 18-709. Он нажал кнопку вызова лифта, который шёл на этот этаж.

Войдя в лифт, он услышал за спиной постукивание каблуков. Он протянул руку и придержал дверь, не давая ей закрыться. В лифт вошла строгого вида худощавая белая женщина с коротко остриженными каштановыми волосами. Фрэнк ощутил, как удивлённо раскрываются у него глаза, когда он её узнал: Марсия Кларк, главный обвинитель по делу Симпсона. Кларк, должно быть, пришла к кому-то с визитом, потому что теперь она была телезвездой, а не прокурором — интересно, обвиняли ли её коллеги в том, что она продалась, так же, как Клетуса Колхауна. Она ткнула в кнопку четвёртого этажа; Фрэнк нажал восемнадцатый и постарался не пялиться на неё. Табличка на стене гласила: «Все прибывающие на 9-1 этаже будут подвергнуты обыску».

Предупреждение было продублировано по-испански.

Лифт остановился. Марсия Кларк вышла. Кабина снова пришла в движение, и вскоре Фрэнк тоже её покинул. Он отыскал дверь с надписью «Монтгомери Эйджакс, окружной прокурор», задержался на секунду, чтобы поправить галстук и пригладить волосы, и вошёл в приёмную.

— Я Фрэнк Нобилио, — сказал он. — У меня назначена встреча с мистером Эйджаксом.

Секретарша кивнула, взяла телефонную трубку и что-то коротко произнесла в неё. Потом она нажала на столе кнопку, по-видимому, разблокирующую дверь.

— Вы можете войти, — сказала она.

Фрэнк вошёл в просторный отделанный деревянными панелями кабинет, протягивая руку для рукопожатия.

— Мистер Эйджакс, — сказал он, — спасибо за то, что согласились со мной встретиться.

На лисьем лице Эйджакса не было улыбки.

— Честно говоря, — сказал он, — я не уверен, что поступаю правильно. В каком качестве вы здесь, доктор Нобилио?

— В качестве частного лица, не более того.

— Потому что если Вашингтон намерен вмешаться…

— Никто не собирается вмешиваться, мистер Эйджакс, уверяю вас. Но Клетус Колхаун был моим другом — мы знакомы больше двадцати лет. Поверьте, никто не хочет увидеть торжество справедливости в этом деле больше, чем я.

— Ну, хорошо, — сказал Эйджакс, снова усаживаясь. От вида на Лос-Анджелес из окна его кабинета захватывало дух.

Фрэнк тоже сел.