Андрей Щупов - Вертолёт

Все осталось как прежде. Вертолет продолжал зависать в воздухе. Под ним совсем рядом и так далеко ерошилась буйно заросшая земля.

- Может быть, сесть? По крайней мере, оглядимся.

- Сесть, но куда? - пилот с нервическим смешком указал вниз. - В эту зелень? Да мы утонем в ней! И винт поломаем об эти стебли.

- Тогда куда движемся? На базу?

- На базу... - пилот продолжал посмеиваться. Лицо его подергивалось в тике. - А дотянем ли мы до нее в таком состоянии?

- Что ты имеешь ввиду?

- Если этот шмель - величиной с собаку, то дистанция в сорок-пятьдесят километров тоже несколько увеличилась.

- Ага! Сейчас пораскинем мозгами... Пропорции! Вот, что надо оценить. Хотя бы приблизительно... Если запас хода у нашей машинки порядка восьмисот километров, а с запасным баком раза в полтора больше, то сейчас это может составить...

- Господи! Ты так спокойно об этом рассуждаешь!

- А что нам еще остается делать? Психовать и рвать на себе волосы? Ладно, если бы это помогло... Сколько топлива мы издержали?

- Примерно треть.

- Так... Стало быть, треть, - веснушчатое лицо оператора поморщилось. Арифметика в нынешней, не самой благоприятной ситуации давалась ему нелегко. - Черт! Сколько же это будет?.. Если взять коэффициент, равный пятнадцати, то... Послушай, Костя! Кажется, все в порядке. Долетим даже при таком раскладе. Гирокомпас работает, как-нибудь сориентируемся.

- Как-нибудь!.. - передразнил его Константин. - А ты подумал, что мы скажем на этой твоей базе? Или ты полагаешь, нас соберутся послушать? У них же учения, запарка! И к кому ты там рискнешь обратиться, интересно мне знать?

- Хорошо, а что ты предлагаешь, голова садовая! - заорал в ответ оператор. Нервы у него тоже были на пределе. - Что нам, так и висеть над этой чертовой поляной?

Оба умолкли. Пилот чуть приподнял вертолет, двинул по краю уходящего вдаль луга. Мимо пронеслась муха. Догоняя ее, стрекоча стеклянистыми крыльями, из ослепительной высоты спикировала вниз стрекоза.

- Господи!.. Сколько же это будет продолжаться!..

Вертолет прибавил ходу. С одной поляны, перемещаясь по затененному каньону между смолистых, убегающих к небесной синеве стволов, они перебрались на другую, более широкую. Главный сюрприз ожидал их здесь.

- Что это? Погоди-ка!.. Это же... Это...

- Корова, Серега... Самая натуральная корова, чтоб я сдох!

Животное привязали к колышку. С аппетитом пережевывая траву, оно обмахивалось хвостом, сгоняя мошкару и слепней, неспешно переставляло свои шишкастые от прилипших репьев ноги.

Вертолет завис совсем неподалеку, и зрелище навевало трепет. Одно дело увидеть слона, лишь вдвое превосходящего человека по высоте, и совсем другое - повстречаться с таким гороподобным экземпляром.

- Скажи, что с нами, Серега?

- Это молния, Костя. Я думаю, это она...

- И теперь... Теперь мы всегда будем такими?

В голове оператора сверкнуло. Он встревожено уставился на коллегу.

- Послушай!.. Тот десант... Мы ведь высадили их уже после удара молнии. Понимаешь? Значит, они тоже?..

Пилот понял его без продолжения. Вертолет с ревом взмыл к кронам сосен-великанов. Маршрутная карта высветилась на мониторе компьютера. Место выброса десантного подразделения было помечено зеленой звездочкой. Летающая крепость понеслась к своим недавним пассажирам.

Теперь все вокруг напоминало им о крови: и малиновый жук, ползущий по коре неподалеку от людей, и маковые бутоны, оставшиеся далеко внизу. Кровью было заляпано плечо сержанта. На этом плече до последнего он тащил искусанного пулеметчика. Голубой погон был теперь цвета засохшей крови. Чибрин покосился на Ваню Южина. Голова радиста беспокойно перекатывалась из стороны в сторону, с губ срывались несвязные слова. Капитан протянул руку, коснулся его лба. Настоящая печь!.. И тоже ничем не поможешь. Правая нога бедолаги чудовищно распухла. Причина - пустячок, укус рыжего муравья. Эти самые муравьи стали их второй напастью. Когда покончили с гигантскими крысами, откуда ни возьмись нахлынули проворные насекомые. Размерами с добрую кошку, они сновали под ногами людей, шевеля усиками-антеннами. Главным образом их интересовали трупы - но если бы только уничтоженных крыс! Тогда-то Южин и попробовал раздавить одного из насекомых сапогом. Тельце муравья явственно хрустнуло, но сам он, изогнувшись, впился в ногу радиста. И снова пришлось пускать в ход оружие.

А потом было отступление. Сначала вчетвером, а когда пулеметчик скончался, - уже втроем. Ваню несли по очереди. Каким-то чудом сумели взобраться на дерево. Здесь время от времени тоже появлялись муравьи. Сержант сбивал их прицельными одиночными выстрелами. Об экономии патронов речи уже не заводили. Одного из непрошеных гостей капитан попытался смахнуть автоматом, уцепив "Калашников" за ствол, как дубину. Ничего хорошего из этого не вышло. Насекомое цепко ухватилось за приклад. Растерявшись, Чибрин разжал пальцы, и "Калашников" полетел вниз вместе с насекомым. Впрочем, оружия было предостаточно: еще два автомата, ракетница и тяжелый подсумок с "диверсионными" взрыв-пакетами.

- Ну как, Ванек? Слышь меня? - сержант склонился над бредящим радистом. Взглянув на капитана, покачал головой. - Вот ведь штука! Змея так не кусает, как эти бестии. Что там у них - яд или муравьиная кислота?

- Бес их знает, - Чибрин пожал плечами. Настороженно оглядел ветку, на которой они расположились, полез в карман за куревом. - Спички есть?

- Обязательно, - сержант кинул ему коробок. - Как думаете, товарищ капитан, может, снять ему жгут? Лекарств все равно нема, так что один хрен. Чего парню мучиться? И сапог надо бы разрезать.

И снова Чибрин пожал плечами. Смутно он чувствовал, что все его командирство кончилось. Был командир, да сплыл. Сначала потерял людей, потом потерял и себя. Уж что-что, а потеряться в этих кошмарах было отнюдь не сложно.

Сержант внимательно осматривал оружие, раскладывал возле себя.

- Отец у меня в Отечественную воевал. Где-то на финской границе. Расхваливал автоматы "Суоми" и "Шмайсер". А "ППШ" называл поленом. Я после в музей ходил, разглядывал - и впрямь полено. Чем-то смахивает на старинные мушкеты и пищали. Те тоже были дуры, дай боже. Отец у меня невысоконький, в роте маршировал в последнем ряду. Так "ППШ", рассказывал, у него вовсе забирали. Чтоб, значит, не смешил людей. Уже потом, когда грянул тридцать девятый и наши поперли на Линию Маннергейма, его в разведку перевели. Там он и обзавелся трофеями поизящней. - Сержант любовно погладил цевье автомата.

- Ты это к чему?

- Да вот все думаю, как бы ему понравились наши нынешние "Калашниковы"? У меня вообще иного таких мыслей иногда. В детстве мать про Ленинград блокадный рассказывала, и я все думал, вот бы туда мою утреннюю кашу, капусту тушеную... Я-то их терпеть не мог - и все как-то хотелось разделить по справедливости...