Кейт Лаумер - Машина времени шутит

Он зафиксировал регулировку на инструменте, поворачиваясь кругом, чтобы нацелить его на меня.

— Кажется, вы представляете собой фокус сильно поляризованного потока энергии, — сказал он, подошел ближе, направляя прибор на мое лицо, повел им вниз по моей грудной клетке и остановился на какой-то вещи, находившейся на моем бедре.

— Нож, — сказал он. — Могу я посмотреть на него?

Я вынул нож и вручил полковнику. Там не на что было смотреть: широкое толстое лезвие около фута длиной, у основания довольно грубое, с неуклюжей крестообразной гардой и с несоразмерной, обтянутой кожей рукояткой. Для чистки рыбы он не совсем подходил, но он находился у меня с давнего времени.

Байярд держал металлический указатель напротив ножа и смотрел, не веря глазам своим.

— Откуда вы это взяли, мистер Кэрлон?

— Нашел.

— Где?

— Очень давно в сундуке, на чердаке.

— В чьем сундуке? На чьем чердаке? Сосредоточьтесь, мистер Кэрлон. Это может быть жизненно важно.

— Это был чердак моего деда, за день до его смерти. Сундук был в семье с давних дней. Рассказывали, что он принадлежал предкам, бороздившим моря в восемнадцатом столетии. Я рылся в нем и вытащил наружу этот нож. Не знаю почему, сохранил его. Он не совсем такой, как все ножи, но, кажется, очень хорошо подходит к моей руке.

Байярд посмотрел на лезвие ближе.

— Здесь есть буквы, — сказал он. — Похоже на старофранцузский: Бог и моя Честь.

— Не проделали ли же мы весь этот долгий путь, чтобы изучать мой нож? — удивился я.

— Почему вы продолжаете называть это ножом, мистер Кэрлон? — спросил Байярд. — Мы оба прекрасно знаем, что это не так. — Он ухватился за рукоять оружия и поднял его. — Для ножа он слишком массивен и чересчур громоздок.

— Чем бы вы его назвали?

— Это сломанный меч, мистер Кэрлон. Разве вы не знали? Он передал его мне, эфесом вперед. Когда я взял его, Байярд взглянул на свои шкалы.

— Стрелки поднимаются до голубого, когда вы берете его в руку, — произнес он голосом, звенящим от напряжения, как буксирный трос.

Рукоять меча в моей руке задрожала. Ее тянуло, мягко, как будто невидимые пальцы тащили за него. Байярд изучал мое лицо. Я почувствовал капельку пота, стекающую вниз по левой брови.

Не знаю, каким образом, но я попытался поднять обломки, сделал шаг — давление стало сильнее. Пронзительно холодная голубая вспышка, как от статического электричества, заиграла по куску заржавленного железа на скамье. Еще один шаг… и вокруг конца моего ножа вспыхнуло слабое голубое жало. Краем глаза я видел, что все объекты вокруг меня мягко осветились в полутьме. На скамье что-то шевельнулось, посыпалась пыль. Я повернулся на несколько дюймов, движение прекратилось. Я сделал шаг в сторону — нечто развернулось следом за мной.

Байярд пальцем пошвырял пыль и поднял кусочек металла, весь в оспинах приблизительно три дюйма на шесть, скошенный с обеих краев, с желобком у центрального гребня.

— Обыкновенный кусок ржавого железа, — сказал я. — Что же заставляет его двигаться?

— Если я не ошибаюсь, мистер Кэрлон, — сказал Байярд, — это кусок вашего сломанного меча.

— Я не верю в магию, полковник, — возразил я.

— Никакой магии, — ответил Байярд. — Между объектами тонкие отношения: влечение между людьми и неодушевленными предметами, которые играют роль в их жизни.

— Это просто старое железо, Байярд, и ничего больше.

— Объекты — часть своего окружения, — возразил Байярд. — Каждый квант энергии материи в этой Вселенной был здесь с ее зарождения. Атомы, составившие это лезвие, были сформированы прежде, чем было сформировано Солнце; они были здесь, в скале, когда первая жизнь зашевелилась в морях. Затем этот металл был добыт, выплавлен, выкован. Но сама материя должна была быть неизменной суммой всего материального плана реальности. Комплексные взаимоотношения существуют между частицами данной мировой линии — отношения, на которые влияет использование, что, собственно, и есть предмет, который они составляют. Такие отношения существуют между вами и этим древним оружием.

Сейчас Байярд ухмылялся, как старый волк, почуявший кровь.

— Я могу сложить два и два: вы — с этой рыжей гривой и вашей психикой — да еще теперь с этим. Да, я думаю, что начинаю понимать, кто вы, мистер Кэрлон, и что вы такое.

— И что я такое?

Байярд сделал движение, указывая на комнату и массивный столб над нею.

— Этот замок был построен году в тысяча сто шестнадцатом для английского короля, — сказал он. — Его имя было Ричард — известный Ричард Львиное Сердце.

— Это — что он такое. А что я?

— Вы, мистер Кэрлон, его потомок. Последний из Плантагенетов.

Я рассмеялся вслух от разочарования.

— Я предполагаю, следующим шагом будет предложение мне воспроизвести фамильные доспехи, пригодные лишь для памятника. Должно быть, это ваше представление о юморе, полковник. Если так, то через тридцать поколений любые связи между королем и самым последним его потомком будут несколько поверхностны.

— Полегче, мистер Кэрлон; ваше образование впечатляюще, — улыбка Байярда была угрюмой. — Ваша информация точна настолько, насколько она обширна. Но человеческое существо больше, чем статический комплекс. Есть связи, мистер Кэрлон, которые выходят за рамки Менделя и Дарвина. Рука прошлого еще может дотянуться до настоящего и будущего, чтобы влиять на них…

— Вижу. Парень с нерв-автоматом догнал меня, чтобы составить билль, который Ричард Первый посвятил своему портному…

— Потерпите минутку, мистер Кэрлон. Примите за факт то, что реальность более сложна, чем приближения, которые наука зовет аксиомами физики. Каждое деяние человека дает реперкуссии, которые распространяются по обширному континууму. Эти реперкуссии могут иметь глубочайшие эффекты — эффекты, превосходящие ваши представления об экзокосме. Вы еще не закончили со всем этим. Вы вовлечены, неизбежно, нравится вам это или нет. У вас есть враги, мистер Кэрлон; враги, способные препятствовать всему, что вы можете попытаться предпринять. У меня начинает мерцать догадка, почему это может быть.

— Я допускаю, что кто-то потопил мою лодку, — сказал я, — но это все. Я не верю в обширные заговоры, нацеленные против меня.

— Не будьте самоуверены, мистер Кэрлон. Когда я открыл, что кое-какие миссии были внесены на Р-И Три [7] Распад-Изолированная мировая линия Три, данная нам реальность. — официальное обозначение этого района — я усмотрел суть дела. Некоторые из этих миссий были относительно недавними — порядка двух последних недель. Но остальные датировались периодом почти в тридцать лет.

— Что подразумевает следующее: кто-то охотился за мной с тех пор, как мне исполнился год. Я спрашиваю вас, полковник: это разумно?