Кейт Лаумер - Машина времени шутит

Солнце мигнуло, и я оказался в широком, хорошо освещенном коридоре, образованном рядами открытых дверей, где люди в формах ничем не отличались от подобных себе в любом правительственном учреждении. Внезапно Рината свернул, а я перестарался и врезался в твердую скалу, должно быть, футов пяти толщиной. К тому времени, когда я сманеврировал назад, на открытое место, мой подопечный исчез из виду.

Весь следующий час я путешествовал по зданию, как механический призрак, заглядывая в большие учреждения с рядами заполненных кабинетов и столов под лампами дневного света, в маленькие учреждения с глубокими коврами и торжественными бюрократами, восхищающимися своими отражениями в витринных стеклах, в кладовые, информационный центр. Я попробовал более низкие уровни, нашел хранилище невостребованных записей, комнату механического оборудования, театрик, а еще ниже — какие-то угрюмые камеры. Здесь ничего не было, не было для меня, и я, срезав путь сквозь стену, оказался в комнате нескольких квадратных футов размером с ржавыми кандалами и дырой в полу для заливания свинцом. Все это было необходимо в средневековых донжонах, за исключением пары человеческих скелетов, прикованных к стене.

Я скользнул сквозь еще одну стену и очутился внутри строения, где были грубые ступеньки, ведущие вверх. Это показалось мне неординарным выходом. Я последовал своим курсом и нашел вверху поперечный коридор. Он вел к другому коридору. Стены старого здания были, кажется, испещрены потайными путями. Я нашел выход в двенадцать комнат, потайную дверь в садик, вниз. Но ни один из этих путей не приблизил меня к Ринате.

Вернувшись на верхний этаж, я проверил еще больше офисов Очень Важных Персон и только в десятом или двенадцатом по счету обнаружил свою добычу сидящей на краешке стула напротив широкоплечего седовласого мужчины, на лице которого было написано, что он военный. Он казался не очень довольным.

— …Трудно объяснить барону, как именно этот субъект смог появляться и скрываться по своей воле, — рычал он. — Никто вне операции «Заросли шиповника» не был осведомлен о существовании субштаб-квартиры в этом замке, и все-таки Байярд был обнаружен там, а позже этот субъект вылез наружу — ниоткуда! Это неприемлемый отчет, майор! — Он хлопнул по листку бумаги, лежавшей перед ним на столе, и уставился на Ринату недружелюбным взглядом.

— Мой отчет соответствует фактам, полковник, — ответил человечек, кажется, не слишком запуганный угрозой нахмуренных бровей. — То, что я не имею гипотезы, чтобы предложить ее вам в объяснение, не меняет моих наблюдений.

— Расскажите мне еще о мерах предосторожности, принятых для удержания этого субъекта, — крикнул полковник.

— Этот человек находится под сильной охраной в максимально секретной камере под замком, — твердо ответил Рината. — Я поставлю на это свою карьеру.

— Лучше не надо, — ответил полковник. Рината заерзал на стуле.

— Не будет ли полковник так любезен объяснить?

— Он ушел. Через полчаса после вашего отлета обычная проверка показала, что камера пуста.

— Невозможно! Я…

— Вы дурак, Рината, — отрезал полковник. — Этот человек уже демонстрировал, что в его распоряжении находятся необычные ресурсы. И все-таки вы настояли на работе с ним обычным путем.

— Я следовал служебным инструкциям буквально, — вернулся к прежнему тону Рината. И вдруг внезапная мысль пронзила его. — Что с полковником Байярдом? Он не..?

— Он здесь. Я принял меры предосторожности, избив его влежку, а кроме этого, поместил двух вооруженных охранников в комнату вместе с ним.

— Его необходимо допросить! Его сила воли должна быть сломлена…

— Я принял такое же решение, майор! Байярд обладает определенным статусом в руководстве штаб-квартиры…

— Сломайте его, полковник. Он должен подтвердить то, что я сообщил вам — думаю, он также может предложить какое-то объяснение этих явно чудесных сил того субъекта?

Полковник выбрал сигарету, повертел ее в пальцах и разломил пополам.

— Рината, что за чертовщина стоит за этим? Что планирует барон Ван Рузвельт? Как связан с этим Байярд? Какое все-таки отношение должна иметь к этому неожиданная болезнь Рихтгофена?

— Я не уполномочен обсуждать планы Ван Рузвельта, — заявил Рината, обратя на полковника заинтересованный взгляд.

— Я как-никак, ваш старший офицер, — буркнул полковник, — и хочу знать, что творится у меня под носом!

— Я показывал вам свой ответ, и без всякой субординации еще раз отчитаюсь перед бароном генералом Ван Рузвельтом и больше ни перед кем.

Рината встал.

— Насчет этого мы еще посмотрим, майор!

Полковник вскочил на ноги, и в это время зазвонил красный телефон на его столе. Он схватил трубку, прислушался, и выражение его лица изменилось. Он оглядел комнату.

— Правильно, — ответил он. — Понимаю.

Я придвинул челнок поближе, пока стол не оказался почти наполовину внутри, и повернул рычаг на максимум. Среди треска и шипения статики я поймал слова из телефона:

— …хотя вы ничего не подозревали! У нас займет около тридцати секунд привести подавитель в фокус…

Этого для меня было достаточно. Я отошел назад и послал челнок сквозь боковую стену, прострелив насквозь другой отдел, где толстый мужчина целовал девушку, пронесся сквозь внешнюю стену и завис над городским парком со скамейками, фонтанами, смотровыми площадками.

С панели донеслось резкое потрескивание, и показатели всех моих приборов враз подпрыгнули. Гул мотора изменился, появились резкие ноты. Я в спешке опустил челнок на уровень грунта, так как падение мощности в воздухе могло вызвать аварию, а когда попытался пересечь парк, челнок подвинулся на несколько футов и рывком остановился. Запах горелой изоляции стал еще сильнее, и из-за панели полыхнуло пламя. Я рванул выключатель двигателя. Меня поймали в ловушку, но еще было время опередить врага. Я переключился на полную фазу, и цвет вновь залил экран. У меня ушло еще пять секунд, чтобы открыть двери, выпрыгнуть и нажать переключатель кольца. Челнок задрожал и исчез из виду, а там, где он был секундой раньше, закружились сухие листья.

Вновь вокруг меня оказались люди в белых мундирах со взведенными нерв-автоматами.

При нормальном свете здание выглядело иначе. Конвой провел меня по залу с белым полом, вверх по широкой лестнице до большой белой двери, охраняемой часовым.

На первый взгляд все было ровно и эффектно, но я смог почувствовать напряжение в воздухе: какая-то разновидность угрюмости военного времени со множеством спешащих ног в середине дистанции. И в центре всего этого блеска мой взгляд приковала забавная аномалия; клочок чего-то, что выглядело желтой поганкой, растущей в углу, где мраморный пол примыкал к стене.