Кейт Лаумер - Машина времени шутит

— Красивая теория. Конечно, она не объясняет, откуда я знаю твое имя. А, я забываю: ты моя жена.

— Да.

— Где мы встретились?

— Ну, мы встретились… — Ее лицо стало таким спокойным, как вода в пруду на рассвете. Кончиком языка она удостоверилась, что ее верхняя губка на месте.

— Я не знаю, — сказала она таким тихим голосом, что его можно было поместить на кончике булавки.

— Добро пожаловать к нам в группу. Начинаю ли я заинтересовывать вас своей проблемой, мисс Реджис?

— Но — почему? — От волнения она ухватилась за палец и стала мять его. — Что это означает?

— Кто говорит, что это что-то означает? Может быть, все это игра, разыгрываемая для чьего-то еще удовольствия.

— Нет, я не могу в это поверить; я не поверю! — Она выпалила это в шоке на последнем дыхании.

— Но мы можем отказаться играть.

— Это как раз то, чем ты занимаешься, не правда ли, Флорин? Помогло ли это тебе?

Я проворчал:

— Запутывание их планов приносит мне определенное удовлетворение — если они сами существуют, и если у них есть планы.

— Пожалуйста, Флорин, не опускайся до такой циничной позиции! Это не похоже на тебя, поверь.

— Откуда ты знаешь?

— Кое-что мне известно, и все.

— А другие вещи приходится узнавать. Я уловил кое-какие сведения, которые они хотели бы скрыть от меня.

— Продолжай. — Она смотрела мне в глаза. Ее глаза были прозрачно-зелеными с плавающими в глубине золотыми искорками.

— Возможно, не предполагалось, что я увижу пурпурные деньги с напечатанной на них надписью «Ластриан Конкорд», — сказал я. — А может быть, существовал и другой план. Но затем Рыжеволосый «засветился». Я не могу понять почему. Он побежал, когда увидел меня. После этого я подслушал беседу, которая, в этом я абсолютно уверен, не предназначалась для моих ушей. Громкие голоса, доносившиеся с неба, спорящие о том, что дела пошли вразнос. Может быть, они имели в виду меня. А может, мне все это приснилось. Сенатор был там и Носатый. Они говорили о ситуации номер один. Но от этого мало проку.

— Продолжай, Флорин.

— Затем на сцене появилась ты. Я не пойму зачем, но чувствую, что ты не являешься частью планов Носатого.

— Нет, Флорин! Пожалуйста, верь мне! Я не являюсь частью чего-либо — это-то я точно знаю, — закончила она шепотом.

— Затем есть еще Грэфел, — сказал я. — Волшебные ворота в другие миры не укладываются в мою картину мира. Бардел был удивлен, встретив меня там. А когда я прижал его, он рассказал мне о вещах, о которых, я думаю, Носатый не хотел, чтобы я знал. А может быть, и нет. Может быть, меня ведут по каждому пройденному футу. Возможно, существуют спирали в спиралях, западни внутри западни.

— Флорин! Прекрати! Ты должен во что-то верить! Ты должен иметь отправную точку. Ты не должен начинать сомневаться в самом себе.

— Да. Cagito ergo sum. [6] Мыслю, следовательно, существую (лат.). Я всегда стараюсь помнить об этом. Интересно, какова первая мысль сверхсложного компьютера, когда его включают?

— Это и есть то, чего они от тебя ожидают, Флорин? Это та роль, которую они хотят заставить тебя играть?

Я покачал головой.

— Сколько я могу взять от своего «я» и остаться самим собой? Если страстное желание добраться до Сенатора не является моим собственным, то тогда я не разбираюсь в принуждениях.

— Флорин — не можешь ли ты просто забыть о Сенаторе? Забыть обо всем этом и пойти домой?

— Не сейчас, бэби, — сказал я и почувствовал, что начинаю улыбаться. — Возможно, не пошел бы и раньше, а сейчас определенно нет. Потому что они сваляли дурака.

Она ждала; она знала, что это еще не все. Я раскрыл ладонь, которая была крепко сжата последние четверть часа, и посмотрел на устройство, которое держал. Оно было маленьким, сложным, с выпуклостями и отверстиями, с блестящими точками, которые сверкали в приглушенном свете; промышленное изделие, причем изготовленное индустрией, далеко обогнавшей земную.

— Я отобрал это у Змееголового, — сказал я. — Это означает, что Змееголовый существует — по крайней мере, он так же реален, как ты и я.

— Что это?

— Доказательство. Я не знаю, чего. Я хочу показать его людям и посмотреть, что произойдет. У меня такое чувство, что «им» это не понравится, и уже одно это составляет цену признания их существования.

— Куда ты пойдешь?

— Обратно, куда они не хотят, чтобы я шел.

— Не делай этого, Флорин! Пожалуйста!

— Извини. Человек из Железа не отступает. Пробивать головой кирпичную стену — вот мой стиль.

— Тогда я иду с тобой.

— Раньше ты всегда позволяла мне уйти. В чем теперь дело?

— Я ничего обо всем этом не знаю. Мы идем?

— Это новый поворот, — сказал я. — Может быть, это хорошее предзнаменование.

Снаружи холодный ветер гулял по пустынной улице. Она обхватила себя руками, что я охотно сделал бы за нее.

— Флорин — так холодно — так одиноко…

— Только не с тобой, куколка. — Я взял ее за руку; и почувствовал, как она дрожит. Мы отправились.

Магазин готового платья был все еще на месте, кондитерская тоже; но теперь между ними было большое свободное пространство, полное сухих стеблей, ржавых банок и битых бутылок.

— Т-с-с, — сказал я. — Не обращай внимания на детали. — Я продолжил путь до угла и дальше к месту, где была вращающаяся дверь. Она навсегда исчезла.

На ее месте была разрисованная приемная с картинами, которые мог бы иметь на стенах своей берлоги отставной бухенвальдский охранник. Но без двери. И даже без места, где она могла бы быть. От этого голова у меня начала болеть снова. После третьей пульсации сверчок в моем ухе перестал потирать крылышками и произнес:

— Хорошо, Флорин. Ожидайте следующего события.

— Что это? — спросила девушка.

— Ничего; просто приступ ишиаса, — сказал я и пощупал кожу за ухом. Кажется, никакого маленького фиолетового приборчика там не было. Я проверил и другую сторону. Порядок. Итак, теперь я слышу голоса уже без помощи технических приспособлений. Это не такой уж невиданный трюк: множество психопатов могут исполнить его.

Мы прошли дальше к арке, за которой была затхлая галерея, полная паутины и спертого воздуха. Я попробовал открыть первую дверь и вошел в комнату, которую видел ранее.

Толстый ковер исчез, тяжелые занавеси отсутствовали, оштукатуренные стены от времени покрылись трещинами и пятнами. По всему полу валялись газеты, которые выглядели так, как будто на них кто-то спал. Из всей мебели был только покосившийся стальной скелет того, что, возможно, было тогда кожаным диваном. Дверца сейфа, слегка заржавевшая, но целая, была полуоткрыта, как тогда, когда я ее видел в последний раз.

— Тебе знакомо это место? — шепотом спросила мисс Реджис.