Роберт Хайнлайн - Весь Хайнлайн. Кукловоды

Самому ему это обстоятельство ничуть не мешало.

— Доброе утро, — произнес Карл. — Я хотел бы записаться в армию.

— Я тоже, — добавил я.

Он нас проигнорировал. Он ухитрился сидя поклониться и произнес:

— Доброе утро, юная леди. Что я могу для вас сделать?

— Я тоже хочу поступить на службу.

Сержант улыбнулся.

— Прекрасно, девушка! Если вас не затруднит, пройдите в комнату двести один и спросите майора Рохас, она займется вами, — он окинул Карменситу взглядом с ног до головы. — Пилот?

— Если можно.

— Вам — можно. Ну что ж, вам — к майору Рохас.

Она ушла, поблагодарив его и пообещав встретиться с нами попозже. Сержант воззрился на нас с полным отсутствием удовольствия, которое только что испытывал при виде маленькой Кармен.

— Ну? — спросил он. — Куда? В стройбат?

— О нет! — сказал я. — Я тоже хочу в пилоты.

Он посмотрел на меня и отвернулся.

— Ты? — поинтересовался он у Карла.

— Меня интересует научно-исследовательский корпус, — сдержанно сказал Карл. — Особенно электроника. Я думаю, шансы у меня неплохие.

— Да, если подойдешь, — мрачно буркнул флотский сержант. — И нет, если нет ни таланта, ни подготовки. Слушайте, детки, вы вообще-то соображаете, почему меня тут держат?

Я его не понял. Карл сказал:

— Почему?

— Потому что правительству по барабану, завербуетесь вы или нет! Потому что мода сейчас такая пошла у народа — отслужить срок, получить планочку на грудь, ветеран, мол, а самим даже пороха не понюхать. Но если хотите служить, то я не сумею отговорить вас, и нам придется вас взять, потому что у вас такое конституционное право, и оно гласит, что любой, мужчина или женщина, имеют от рождения право отслужить и получить полное гражданство. А куда нам потом добровольцев девать? Нельзя всем поголовно быть военными; столько нам не нужно, да и большинство добровольцев в солдаты не годятся. Имеете понятие, что значит быть солдатом?

— Нет, — сознался я.

— Большинство людей считают, что все, что нужно, — это иметь две руки, две ноги и пустую башку. Может, и так. Для пушечного мяса. Возможно — для Юлия Цезаря. Но сегодня рядовой солдат — это специалист высочайшего класса. Мы не можем позволить себе набирать глупцов. Так что тем, кто настаивает на службе, но не обладает нужными нам качествами, мы придумали целую уйму грязных, неприятных, а порой и опасных занятий, от которых они тут же сбегут к мамочке с поджатым хвостом и невыслуженным сроком. Ну, хоть по гроб жизни запомнят, что гражданство — вещь ценная, потому что платишь за него по высшему разряду. Возьмем вот ту девчушку, хочет стать пилотом. Надеюсь, у нее все получится. Хорошие пилоты всегда нужны, их вечно не хватает. Может быть, она будет хорошим пилотом. А если нет, зашвырнут ее куда-нибудь в Антарктику, и ее симпатичные глазки покраснеют, потому что там только искусственный свет, а мягкие ручки покроются мозолями от грубой, грязной работы.

Я хотел сказать ему, что Карменсита в худшем случае может стать программистом на станции слежения. В математике она — бог. Но сержант продолжал.

— Стало быть, посадили меня вас отпугивать. Гляньте-ка, — он развернул кресло, чтобы мы могли полюбоваться на отсутствие ног. — Предположим, вас не пошлют копать туннели на Луне или изображать подопытную морскую свинку. Предположим, мы сделаем из вас настоящих бойцов. Посмотрите на меня — вот что вы можете получить. Если только не получите по полной программе, а вашим предкам придет телеграмма, начинающаяся со слов: «С глубоким прискорбием…» И второе вероятнее, потому что сейчас в учебке и в армии раненых почти не бывает. Так что отбросите копыта, сунут вас в гроб — я редкое исключение, мне-то повезло, — хотя вы, возможно, удачей это не назовете.

Он помолчал и добавил:

— Так почему бы вам, мальчики, не бежать домой? Поступите в колледж, станете химиками там, брокерами на бирже. Служба в армии — не пикник. Это настоящая военная служба, опасная и тяжелая даже в мирное время. Никаких отпусков. Никаких романтических приключений. Итак?

Карл сказал:

— Я пришел, чтобы завербоваться.

— Я тоже.

— Вы понимаете, что вам не дозволено выбирать род войск?

Карл сказал:

— Я думал, мы можем сообщить, куда мы хотели бы попасть.

— Это точно. И это последний свободный выбор, который вы сделаете до конца срока. Офицер по кадрам обратит внимание на ваши предпочтения. Первым долгом проверит, нет ли где вакансии для левши-стеклодува, если напишешь, что именно эту профессию был бы счастлив получить. Потом с неохотой признает, что есть местечко — где-нибудь на тихоокеанском дне, — а затем проверит твои возможности и способности. В одном случае из двадцати он будет вынужден признать тебя годным и выпишет тебе путевку… пока какой-нибудь шутник не выдаст тебе приказ заняться другим делом. В прочих девятнадцати случаях офицер оглядит тебя со всех сторон и постановит, что пригоден ты только на то, чтобы провести полевые испытания новой модели жизнеобеспечения в условиях Титана.

Он мечтательно закатил глаза.

— А на Титане прохладно, — задумчиво протянул он. — Потрясающе, сколько экспериментального оборудования не работает в лаборатории. Приходится испытывать в поле. Научники никогда ничего не знают.

— Я могу специализироваться по электронике, — твердо заявил Карл. — Если для этого есть хоть какая-нибудь возможность.

— Да ну? А ты что скажешь, сопля?

Я засомневался было, но вдруг до меня дошло: если сейчас не решусь, придется всю жизнь гадать: кто я, если не сыночек большого босса?

— Я бы все же попробовал.

— Ага. Ладно, нельзя сказать, что я не пытался. Метрики с собой? И дайте-ка глянуть на удостоверения личности.

Через десять минут, все еще не приведенные к присяге, мы были на верхнем этаже, где нас принялись простукивать и просвечивать. Я решил, что если не болен на самом деле, то заболеешь после осмотра. А если все попытки врачей провалится, ты годен.

Я спросил одного из медиков, много ли народа отсевают по состоянию здоровья. Он страшно изумился.

— Да никого мы не отсеваем. Закон запрещает.

— Да? То есть, прошу прощения… Но, доктор, а в чем тогда смысл этого парада? Я уже весь в пупырышках, точно ощипанный гусь.

— Цель осмотра в том, — он стукнул меня по колену молоточком (я лягнул врача в ответ, но не сильно), — чтобы выяснить, к каким обязанностям вы годитесь. Но если бы вы явились сюда в инвалидном кресле и слепой на оба глаза и такой тупой, все равно занятие найдется. Скажем, считать волосины на гусенице на ощупь. Непригодным считается только тот, кто сумеет убедить психиатра, что не способен понять слова присяги.

— A-а… э-э… доктор, а вы уже были врачом, когда поступили на службу? Или тут решили, что вы должны стать врачом и послали вас в медицинскую школу?