Роберт Хайнлайн - Весь Хайнлайн. Вне всяких сомнений (сборник)

Мид нахмурилась.

— Я не знаю. Я не знаю. Я не знаю. Наверно, шарики за ролики заехали, — и добавила, удивленно округлив глаза: — Но я не чувствую себя сумасшедшей. А можно свихнуться и не заметить этого?

— Да не сошли вы с ума… Во всяком случае, не больше, чем все остальные, — поправился он. — Скажите, а не случалось ли вам видеть, чтобы кого-нибудь вел себя таким же образом?

— Как вы сказали? Нет, не приходилось.

— А может, читали об этом?

— Нет. Хотя… минуточку… эти люди в Канаде… что-то вроде духов…

— Духоборы. И это все? В совместных купаниях голышом не участвовали? В покер на раздевание не играли?

Она покачала головой.

— Нет. Вы не поверите, но в детстве я была из тех девчонок, что раздеваются, накинув поверх одежды ночную рубашку, — она покраснела и добавила: — Я и теперь… разве только вовремя соображу, что это глупо.

— Верю. А может, газет начитались?

— Нет… Впрочем, кажется, что-то читала… Недели две назад… о той девушке, что в театре… я имею в виду в фойе… Я еще подумала, что это для рекламы. Вы же знаете, на какие штуки они способны.

Теперь покачал головой Потифар:

— То была не реклама. Третьего февраля, Большой театр, миссис Элвин Копли. Обвинение не предъявлено.

— Как?! А вам откуда это известно?

— О, простите! — Потифар подошел к телефону и набрал номер городского агентства новостей. — Альф? Это Пот Брин. Вы еще собираете информацию по той проблеме? Да- Да, досье «Цыганская роза»… Сегодня что-нибудь есть? — пока он ждал, показалось, что она слышит, как на том конце провода кто-то ругается. — Ладно, ладно, Альф, не пыли — эта жара не будет продолжаться вечно. Девять? Вот как! Можешь добавить еще одну — бульвар Санта-Моника, сразу после полудня. Ареста не было. — Потом добавил: — Нет, имя неизвестно… женщина средних лет, косоглазая. Я там случайно оказался… Кто? Я? А зачем мне вмешиваться в такую историю? Да, в целом картина получается занятная.

Потифар положил трубку.

Мид пробурчала:

— Косоглазая, надо же такое выдумать!

— Хотите, я перезвоню и назову ваше имя?

— Ой, нет!

— Хорошо. А теперь, Мид, мы вроде бы установили для вашего случая источник информации — миссис Копли. Я хотел бы знать, что вы чувствовали, о чем думали, когда… ну, когда делали это?

Мид сосредоточенно нахмурилась:

— Подождите, Потифар. Я правильно вас поняла, еще девять девушек выкинули то же, что и я?

— О нет! Девять — это только сегодня. Вы, — тут он сделал короткую паузу, — вы — триста девятнадцатый случай в округе Лос-Анджелес с первого января сего года. Данных по всей стране у меня нет, но указание не давать в газеты такого рода информацию поступило из телеграфных агентств восточных штатов сразу же, как только мы передали сообщение о первом случае в Калифорнии. Это доказывает, что проблема стала общенациональной.

— Вы хотите сказать, что женщины стали раздеваться по всей стране? Да это же ужасно!

Потифар не ответил. Мид покраснела и продолжала:

— Да, ужасно, даже если речь идет обо мне самой!

— Нет, Мид. Один случай — ужасно, а триста случаев — это просто научная проблема. Вот почему мне так важно выяснить ваши ощущения. Расскажите мне.

— Но… Ладно, попытаюсь. Я уже говорила, что не знаю, зачем это сделала. Я и теперь не знаю. Я…

— Но вы помните, как это было?

— О, да! Я помню, как встала со скамейки, как начала снимать свитер. Помню, как расстегнула молнию на юбке. Помню, еще подумала, что надо торопиться, так как увидела свой автобус в двух кварталах от остановки. Помню, что мне стало совсем хорошо, когда… когда наконец… — Она замолкла, лицо приняло удивленное выражение. — Но я до сих пор не знаю, почему!

— О чем вы думали, когда встали со скамейки?

— Не помню.

— Ну, представьте себе — вот улица. Кто-нибудь в это время проходил мимо вас? В каком положении были ваши руки? Ноги у вас были скрещены или расставлены? Кто сидел рядом? О чем вы думали?

— Ну., на скамейке никого больше не было. Руки лежали на коленях. Эта парочка психов-перевертышей была неподалеку, но на них я внимания не обращала. И ни о чем не думала, кроме того, что туфли жмут, что хочется домой… что жарко и душно… Потом… — взгляд стал отсутствующим. — …внезапно я поняла, что надо делать, и еще, что надо делать, и поняла, что это надо делать немедленно. Я встала и… и… и я… — голос Мид поднялся почти до визга.

— Спокойно! — сказал Потифар. — Только не вздумайте начинать все сначала.

— Что?! Господи, мистер Брин, у меня даже в мыслях ничего такого не было!

— Разумеется, разумеется. Ну, а потом?

— А потом вы набросили на меня плащ, вот и все, — она посмотрела Брину прямо в глаза. — Скажите, Потифар, а почему у вас с собой был дождевик? Вот уже несколько недель, как не выпало ни капли дождя — это самый засушливый сезон дождей за все годы.

— Если быть точным, то за за шестьдесят восемь лет.

— Вот как!

— И тем не менее, я ношу с собой дождевик. Это, разумеется, причуда, но я предчувствую, что когда дождь наконец начнется, это будет чудовищный ливень. — Потифар помолчал и добавил: — И идти он будет сорок дней и сорок ночей.

Мид подумала, что Потифар острит и засмеялась.

Он продолжал:

— Значит, вы не помните, в связи с чем родилась у вас эта идея?

Мид повертела в руке стакан и ответила:

— Нет, ничего не помню.

Он кивнул:

— Так я и думал.

— Не понимаю, что вы хотите сказать. Вы что, считаете меня психопаткой? Вы и в самом деле так думаете?

— Ни в коем случае. Я думаю, что вы и в самом деле были принуждены поступить, как поступили, что вы действительно не могли преодолеть эту настоятельную потребность, а теперь ничего не в состоянии объяснить.

— Но вы-mo сами знаете, почему я так поступила! — в голосе ее звучал упрек.

— Возможно. Во всяком случае, у меня есть кое-какие соображения. Вы когда-нибудь интересовались статистикой, Мид?

Она покачала головой.

— Цифры вгоняют меня в сон. Но к черту статистику, я хочу знать, почему сделала то, что сделала!

Он очень серьезно посмотрел на нее.

— Я думаю, что мы с вами лемминги, Мид.

Сначала Мид удивилась, потом испугалась:

— Вы имеете в виду тех пушистых зверьков, вроде мышей? Тех, кто…

— Тех самых, что периодически совершают гибельные миграции, пока миллионы, сотни миллионов леммингов не потонут в водах океана [46] под общим названием лемминги известно несколько родов мелких грызунов из подсемейства полевок. Наиболее примечательная черта в их жизни — это массовые миграции. В некоторые годы расплодившиеся лемминги спускаются с гор, переплывают реки, морские заливы и сотнями тысяч тонут. . Спросите у лемминга, зачем он это делает. И если вам удастся удержать одного из них от бега к смерти, можно держать пари, что он придумает какое-нибудь рациональное объяснение своим поступкам, не хуже любого человека с высшим образованием. Но в действительности он делает это потому, что должен это делать. Вот так и мы с вами.