Роберт Хайнлайн - Весь Хайнлайн. Вне всяких сомнений (сборник)

— Джонни, тебе никогда не стать президентом, и мне не бывать Первой леди. Но спорю на что угодно — не было и не будет президента, который знал бы о Соединенных Штатах больше: чем мы с тобой. Беда в том, что у этих занятых, важных и нужных людей просто нет времени, чтобы по-настоящему увидеть Америку.

— Это замечательная страна, дорогая.

— Иначе ее и не назовешь. И я могла бы провести целую вечность, разъезжая по ней — торгуя слонами вместе с тобой, Джонни.

Он потянулся к ней и похлопал ее по колену. И навсегда запомнил это ощущение.

…Меж тем толпа в копии Французского квартала поредела; пока он мысленно возвращался в прошлое, гуляющие мало-помалу разошлись. Джонни придержал за хвост красного чертенка:

— Куда это все направились?

— Как это куда — на Парад, конечно!

— Большой парад?

— Да, они как раз сейчас строятся.

Чертик двинулся вперед, Джонни — за ним.

Тут его потянули за рукав.

— Ну как, нашли ее?

Это была миссис Эванс, слегка замаскированная черным домино. Под руку ее держал высокий пожилой Дядя Сэм [28] карикатура, ставшая персонификацией США; седой джентльмен с острой бородкой в цилиндре, раскрашенном в цвета американского флага, и жилетке. .

— А?.. О, здравствуйте, миссис Эванс! О чем это вы?

— Не глупите. Вы нашли ее?

— Откуда вы узнали, что я кого-то ищу?

— Как же иначе?.. Ну ладно — удачных поисков, а нам пора.

И миссис Эванс со своим спутником исчезли в толпе.

Когда Джонни добрался до места, Большой парад уже начался. Но это было неважно — бесконечно большей части процессии еще только предстояло пройти. Как раз проходили Зазывалы из калифорнийской Лиги Падуба; за ними громыхало шествие победителей команд парадного строя. Потом шествовал укрытый священным покрывалом Тайный пророк Хорасана со своей Королевой любви и красоты — только что из пещеры на Миссисипи… потом — парад Годовщины Независимости из Бруклина, множество школьников со звездно-полосатыми флажками в руках… Парад роз из Пасадены — миля за милей убранных цветами платформ… индейская церемония пау-вау [29] Пау-вау — церемония заклинания; также собрание племен (слово происходит от титула шамана у индейцев наррагансет (Род-Айленд) — «имеющий видения», в связи с важной ролью шамана в собрании). из Флагстаффа: двадцать два индейских народа, и каждый индеец нацепил не меньше чем на тысячу долларов украшений ручной работы. За коренными жителями страны ехал Баффало Билл [30] Баффало Билл, или Уильям Ф. Коди (1846–1917), герой Гражданской войны в США, с четырнадцати лет служил гонцом только что организованной почтовой службы «Пони-экспресс». Во время Гражданской войны был разведчиком и проводником армии северян. Известный участник «индейских войн», прозвище получил за то, что прославился как охотник на буйволов, чье мясо он поставлял для строителей железной дороги. Известен также как организатор выставки «Дикий Запад Баффало Билла» (с 1883 года), которая в течение более чем двадцати лет с большим успехом демонстрировалась в США и Европе. — дерзко торчит эспаньолка, огромная шляпа в руке, длинные волосы вьются по ветру. А вот делегация с Гавайских островов, с королем Камехамеха [31] Камехамеха I (ок. 1758–1819) — гавайский правитель, взошедший на престол в 1780 году, последующие десять лет вел кровавую войну за господство на Гавайских островах. К 1810 году ему удалось объединить племена, кроме обитателей островов Кауай и Ниихау. Стремился сохранить независимость Гавайев, одновременно выступая за развитие торговых связей с внешним миром. во главе — он с королевской непринужденностью играет роль Лорда карнавала, а его подданные в венках и юбочках из свежайшей травы идут, приплясывая, позади и раздают воздушные поцелуи — «Алоха!.. Алоха!..». И несть этому конца! Исполнители кадрили из штата Нью-Йорк, дамы и джентльмены из Аннаполиса, танцоры кантри из Техаса; звучит турецкий марш; идут клубы любителей марш-парадов из Нового Орлеана; полыхают двойные факелы; знать раскланивается перед толпой — вот, к примеру, сам король зулусов со своей гладкокожей, коричнево-глянцевой свитой, поют — «И всякий, кто был кем-то, сомневался в этом…»

А вот рождественская пантомима и, конечно, «За молодыми, за дружками, за свадьбой по улице!..» и «Ах, золотые туфельки!..». Праздновала сама страна, нет — нечто более древнее, чем страна, — скользящая джига плясунов в карнавальных костюмах, танец, который был молодым, когда род людской тоже был юн и праздновал рождение первой весны.

А вот — клубы щеголей, и их президенты красуются в мантиях, каждая из которых стоит целого состояния, под стать королям и императорам, или закладной на дом и все имущество — и каждую несет полсотни пажей…

За ними бегут клоуны из «Либерти» и другие комики и, наконец, почти забытые уличные оркестры, и от их мелодий хочется плакать…

«Когда святые, когда святые, когда святые входят в рай…»

Джонни вспомнил сорок четвертый год — в тот год он впервые видел эти оркестрики. Тогда в них шагали старики да подростки, потому что мужчины ушли на войну. И еще было тогда на Броуд-стрит в Филадельфии то, чего никогда не должно быть в новогодней процессии первого января: мужчины, которые не шли, а ехали — потому что, прости нас, Господи, они не могли ходить…

Джонни вновь открыл глаза — и действительно увидел открытые автомобили, медленно двигавшиеся в процессии. В них ехали раненые последней войны и один солдат «Великой армии Республики» в цилиндре и с руками, сложенными на набалдашнике трости. Джонни затаил дыхание. Автомобили один за другим останавливались, не доезжая немного до судейской трибуны, ветераны выходили и, помогая друг другу, сами преодолевали последние футы — ковыляли, прыгали или ползли, но сами проходили мимо трибуны, оберегая честь своих клубов и обществ.

«Слава, слава, аллилуйя!..» — гремел оркестр.

И новое чудо — инвалиды не сели снова в машины, нет — они сами бодро зашагали по Броуд-стрит, лишь только миновали трибуну.

…Теперь это уже был Голливудский бульвар в Лос-Анджелесе, загримированный под улицу Санта-Клауса в постановке куда более великолепной, чем любая из всех, когда-либо осуществленной Страной целлулоидных грез. Тысячи девочек-снежинок и девочек-звездочек, подарки и сладости для всех детей — в том числе и для тех, которые давно уже выросли. Наконец появилась колесница Санта-Клауса — такая огромная, что ее трудно было охватить одним взглядом, настоящий айсберг, может быть, весь Северный Полюс; и по обеим сторонам Святого Николая (для друзей — просто Санта!) ехали Джон Бэрримор [32] Джон Бэрримор (1892–1942), американский актер и художник-иллюстратор, звезда Голливуда, один из самых многогранных актеров как немого, так и звукового кино, с одинаковым успехом исполнявший роли как героев-любовников, так и отъявленных злодеев. Этот его талант наиболее ярко проявился в экранизации Р. Л. Стивенсона «Доктор Джекилл и мистер Хайд», где ему удалось сыграть обоих персонажей без применения грима. и Микки-Маус.