Рэй Брэдбери - На волне космоса

— Что должно дойти?

— …гелий… жидкий гелий…

— Откуда? Из охлаждения реактора?

— Да… метателем… разбил… случайно… я хотел… чтобы… на… атомы… потому что… я… только…

— Ты пытался остановить? — спросил я и в тот же момент понял всю бессмысленность этого вопроса. С такими связями самосохранения, как у него, он наверняка уже сделал бы все, что только было возможно. Но наступила сверхпроводимость. Автоматы отказывают, когда температура близка к абсолютному нулю.

Вдруг левый экран погас, покрылся серым налетом.

— Ох… довольно!.. — это был приглушенный хрипящий крик. — Не могу… скорее бы… скорее бы… реактор…

Реактор! Ну, конечно же, реактор!

— Немедленно блокируй его, слышишь? Я хочу жить! Хочу жить!

Я подбежал к пультам и начал колотить в них кулаками. ОН не отвечал. Может быть, ОН уже не слышал, а может быть, просто не обращал на меня внимания. Тысячи тонн жидкого гелия медленно заливали системы его мозга. Я кинулся к шлюзам. Бежал по залам и коридорам. В третьем зале в навигационных системах уже одна за другой гасли красные контрольные лампочки. В коридоре повеяло холодом.

Я подбежал к главной двери. Там на полу лежал андроид и ползал по кругу, словно хотел головой коснуться ног. На его панцире белел иней. Я перескочил через него.

И вдруг я остановился. Мне показалось, что кто-то шептал мое имя. Да, это стены шептали голосом мнемокопии так тихо, что я едва мог расслышать.

— Гоер… Гоер…

— Я слышу тебя, профессор! — И вдруг я уразумел, что я, кибернетик, сказал мнемокопии «профессор».

Но он уже молчал. Только у шлюзов, когда контрольные лампы реактора погасли, я понял, что ОН хотел мне сказать.

— Благодарю, профессор! — крикнул я, но он меня не слышал.

Я раскрыл шлюзы, вскочил в ракету и захлопнул люк. Нажал рычаг старта и взмыл в пустоту, оставляя за собой черный корпус космолета. Я поискал Солнце. Нашел его маленький светлый кружочек. Автомат настроил приемник, и я услышал сигнал с Земли, передаваемый для ракет дальнего радиуса действия.

Я снова был в космосе. И тогда мне на ладонь упала капля. Я удивленно посмотрел на нее. Это от моего дыхания таял на скафандре белый иней.

Торможение было настолько мягким, что Томпи его даже не почувствовал. Потом загремели шлюзы.

— Привет, Томпи! — дверь с треском распахнулась, и Фукс просунул в люк терроплана свою рыжую голову.

Томпи выбрался из кабины, и они зашагали по широкому коридору внешней галереи спутника.

— Эти сигналы… они все еще продолжают поступать? — спросил Томпи.

— Да. Мы все время сидим на приеме.

— И что, удалось вам установить местоположение?

— Да, установили еще вчера вечером. Источник сигналов находится где-то в созвездии Лиры.

— Все как будто сходится…

— Угу… Но видишь ли… — Фукс помолчал. — Он подает еще какой-то сигнал, дополнительный сигнал, я хочу сказать…

— Может быть, у него расстроились автоматы? Ведь прошло уже столько лет…

— Возможно, но маловероятно. В то время когда он вылетал, нейроника была уже на довольно высоком уровне.

— А ты проверил, это действительно он?..

— А кому же еще быть?..

— Не знаю… Следовало бы свериться с хрониками.

— Уже сверялся. По хроникам получается, что это именно его позывные.

— В хрониках его космолет числится пропавшим.

— Ну что ж, случается, что и пропавшие космолеты возвращаются.

— Да, но не через столько лет… В каком году он должен был вернуться?

— Точно не припомню. Подсчитай сам. Он покинул солнечную систему за двадцать лет до тебя, Томпи.

— Вот именно, а летел он всего лишь до Веги.

— Ты говоришь так, точно Вега лежит тут же, за орбитой Плутония. Ведь до нее как-никак двадцать шесть световых лет.

— Я летел значительно дальше. Он должен был вернуться за несколько десятков лет до меня.

— Должен был, но не вернулся, — Фукс пожал плечами.

— В этом-то как раз ничего неожиданного нет. Космолеты иногда гибнут… сгорают в тучах космической пыли или входят в атмосферы неведомых планет, чтобы никогда не выйти из них. Но он возвращается — вот что абсолютно непонятно. Допустим, он возвратился бы на пять, на десять, даже на пятнадцать лет позже — это тоже бывает… Но через сто лет?

— А что, если его задержали исследования системы Веги? — вопрос Фукса прозвучал неуверенно.

— Абсурд! Ведь целых сто лет! Сто лет активной жизни, а не анабиоза! Он уже давным-давно умер бы.

— А может, он пробыл там как раз в состоянии анабиоза?

— В анабиозе? Нет, это нелепица. Ведь даже для того, чтобы просто повернуть космолет к Земле, необходимо выйти из анабиоза. Нужно на много часов вернуться к нормальной жизни. Ты можешь возразить, что он мог вернуться к жизни позднее, через несколько лет, уже на Веге. Но это тоже невозможно. Ведь у него был витализационный автомат, такой же, как и у меня, когда я летел к Регулюсу. А если такой автомат один раз отказал и не вернул его к жизни сразу же после достижения Веги, то ему уже не сделать этого ни через десять, ни через сто лет. Ведь мы живем не в какой-то космосказке, и автоматы не ведут себя, как капризные принцессы.

— Конечно, ты прав, — согласился Фукс. — Дело совершенно непонятное. И незачем себя обманывать. Мы просто не знаем, что могло произойти. Я повторяю это пятнадцать раз на день всем этим корреспондентам из видеотронии, но они не желают мне верить. У них в голове не умещается, что мы и наши автоматы можем чего-то не знать. Сами они выдвигают предположения одно нелепее другого, но мне не верят.

— Ну что ж, повторим теперь им это в шестнадцатый раз, теперь уже вместе… Но ведь не ради этого вызывал ты меня с Земли?

— Нет, не ради этого. Здесь дело в другом. Видишь ли, Томпи… Ты теперь единственный из знакомых с ним людей, оставшийся в живых…

— Неужели?!.

— Да. Я узнал, что ты несколько семестров слушал курс космогонии еще в марсианском институте.

— Возможно, но что из этого? — Томпи вопросительно посмотрел на Фукса.

— Просто я думаю, что лучше тебе находиться здесь, когда он вернется.

— Далеко он сейчас?

— Его космолет уже входит в солнечную систему, и сейчас он находится примерно в полумиллионе километров от Земли.

— Значит, мы вскоре перейдем на визуальную связь?

— Да, его можно будет увидеть на экране, как только он поравняется с Луной.

— А скорость?

— Выключена в соответствии с программой полета.

Томпи подошел почти вплотную к экрану космоэмитора и тихо спросил:

— А имя?.. Как его звали?

— Не помнишь разве? — Фукс глянул на него, на минуту оторвавшись от экрана. — Его звали Бан.

— Бан?.. Да, теперь припоминаю. Мы еще называли его Бананом. — Томпи неожиданно улыбнулся.