Лариса Михайлова - Сверхновая американская фантастика, 1997 № 01-02

Как вам известно, на этой территории существовала греческая колония, носившая название Танаис, там жили народы «ансаланы», которых называли также «анзами». (К тому же одна из этих народностей называла себя «рукх-анза», т. е. Великолепными Аланами; было высказано предположение, что от них и пошло название «Русь».) В I веке до н. э. некоторые из аланов попытались завоевать Крым, но были разбиты Диофантом — военачальником, посланным в те места Митридатом, царем Понта. А через несколько лет сам Митридат был покорен римлянами.

Я развил гипотезу, согласно которой часть народа рукх-анза, к которым присоединилась в поисках приключений часть греков из Танаиса, на самом деле отошли к северу, чтобы избегнуть римского завоевания. Они, конечно, многое могли дать скандинавам, включая рунический алфавит (греческого происхождения) и более развитые формы общественного и военного устройства. Там они встретились бы с совсем незначительным сопротивлением, так как Северная Европа переживала в то время длительный период тяжелых погодных условий, и поэтому многим пришлось податься в чужие края, (скажем, народ кимбри, который примерно в 100 г. до н. э. пытался завоевать Италию). Многие другие черты ранней скандинавской культуры таковы, что вполне могли бы иметь русское происхождение, к примеру, традиция жертвоприношения лошадей.

В этой связи меня заинтересовало Ваше замечание по поводу влияния Ирана на древнюю Русь. Не кажется ли Вам, что скандинавская мифология, рассказывающая о Валгалле и неизбежном конце мира в битве между богами и демонами, похожа на далекое эхо митраической религии?

Но все это происходило еще задолго до времен нашего старого доброго Харальда Норвежского. Я был очень удивлен, когда узнал, что его считают едва ли не народным героем в России тоже. Доказательством этого служит процитированный вами отрывок из действительно замечательной баллады графа Толстого, описывающей Харальда.

Мне бы хотелось когда-нибудь (к тому времени, когда я овладею Вашим языком) познакомиться с этой балладой целиком.

Вам, может быть, будет интересно узнать, что еще раньше брат-полукровка Харальда Олаф, будучи королем Норвегии, был выслан из страны в результате народного бунта (так как он, желая христианизировать свой народ, пользовался для этого слишком жестокими способами.) Он нашел прибежище у Ярослава, а женой Ярослава была Ингигерда — дочь шведского короля.

Олаф и Ингигерда были когда-то обручены, но из-за ссоры с ее отцом свадьба не состоялась, и Ингигерда вышла замуж за Ярослава. Очевидно, именно она позаботилась о том, чтобы Олафу оказали хороший прием, когда он попросил убежища. (Хотя мне кажется, что Ярослав сам был не прочь приютить Олафа, принимая во внимание, что тот сможет понадобиться ему в качестве противовеса силе датского короля Кнута, который в то время стал и королем Норвегии и, возможно, попытался бы завоевать также Балтику.) По-видимому, Олаф и Ингигерда все еще Испытывали друг к другу нежные чувства. По крайней мере, в саге говорится, что однажды вечером Олаф стоял на холме и увидел ее, как она в сопровождении дам проезжала на коне мимо него, склонив голову и с поблекшим лицом. Тогда он написал это, как мне кажется, очень красивое стихотворение, которое я попытался перевести на английский.

(В переводе стихотворения я сохранил аллитерацию, но упростил сложные риторические фигуры, встретившиеся в древнескандинавском оригинале. Ярл — это земельный собственник, наподобие английского барона или, как мне кажется, русского боярина.)

Я не знаю, соглашаться или нет с Вашей негативной оценкой роли церковной культуры в Средние Века. В Западной Европе это была единственная, существовавшая тогда культура. По крайней мере, она ввела книжную традицию, благодаря ей возник, если и не факт, то идеал человеческого братства и равенства, она способствовала распространению классической учености. С другой стороны, она, конечно, оказала влияние на процесс подавления личной свободы, усугубила многие конфликты или даже на почве религиозного фанатизма породила их.

Несмотря на все это, хотим мы этого или нет, нам, людям Западной Европы и Америки, следует признать, что наша цивилизация во многом была порождена римской католической церковью. Возможно, мы вышли бы лучше, будь у нас другая «мать», но сейчас с этим уже ничего нельзя поделать. И, разумеется, мы могли бы получиться еще хуже (к примеру, по завершении кратковременного периода расцвета, ислам абсолютно обанкротился и стал, по всей видимости, тормозом в развитии общества).

Но Все вышесказанное не может быть в полной мере применимо к России. Как однажды заметил мой друг, ваша история — почти полная противоположность нашей. После падения Римской империи Западная Европа представляла собой, по существу, местность, состоящую из феодальных наделов. Гораздо позже из этой матрицы выделились города и возникли классы ремесленников и купцов; в конце концов, они стали главной доминирующей силой. Россия начинала с городов и капитализма, влияние которого распространялось и на отдаленные районы. Я не знаю, согласились бы Вы с суждение моего друга, но, по крайней мере, оно кажется любопытным.

К ответу на Ваш вопрос, на открытке. Как ни странно, хотя английский язык и имеет очень богатый словарный состав, слово «солнце» в английском не имеет уменьшительной формы. У нас иногда называют солнце латинским словом «Sol», реже греческим «гелиос», также существуют поэтические иносказания, например, «дневное светило». Но, видимо, у нас действительно нет слова, соответствующего вашему «солнышко».

Собираясь поблагодарить Вас за сборники легенд, я, похоже, слишком далеко ушел в историю и пока еще не сказал спасибо за обзорную статью, которую Вы мне любезно прислали. Снова придется ждать перевода, прежде чем смогу дать свой комментарий, но мне будет особенно интересно узнать, какова была реакция на мой ответ господ Дмитревского и Брандиса. Если ответ показался им недружелюбным, то я прошу извинения, у меня совсем не было намерения их обидеть. В политическом отношении я считаю себя американским консерватором, то есть тем, кто думает, что традиции американского общества больше всего подходят для американцев, — в особенности традиция максимального невмешательства правительства в дела личности. (В нашей стране, несомненно, много негативного, и это нужно менять, консерваторы же просто считают, что эти необходимые изменения лучше всего вносить осторожно и что наши давно существующие для этого процедуры вполне способны помочь справиться с этими проблемами.) Однако ясно как день, что американские законы и обычаи не подходят для всех других народов мира, и в самом деле, человечество выигрывает от того, что существует много разных общественных систем, которые проходят проверку одновременно. Мы желаем великому советскому народу всяческих успехов в созидании такого общества, к которому он стремится.