Алла Марковская - Волны. Сэнп

Десятник прикрикнул на стражников, влез на своего черного коня, и сверху вниз посмотрел на Гэла:

— А ты, парень, смотри у меня. Если что здесь случиться, я за тобой приеду! — засмеялся и ударил коня нагайкой по мокрому крупу. Конь резво рванул с места, десятник даже не качнулся в седле.

Хозяйка вздохнула и ушла в дом. Кэрфи поплелся вслед за ней. Гэл вернулся в конюшню. Постояльцы все слышали, и вряд ли им будет приятно общество человека, подозреваемого в том, что он перевертыш.

Кэрфи зашел на конюшню, поморщился от запаха. Гэл не мог понять, что вызвало брезгливость на лице халкейца. Запах конюшни немного горьковатый, но отнюдь не противный, а лошади так вообще пахнут ветром. Или это только ему так кажется.

Гэл уже успел накормить лошадей, вычистить денники, набросать свежей соломы на подстилки, ошибиться с упряжью, услышать от хозяина неправильно оседланного коня пару лесных слов о себе и почти вежливо попросить купца выбирать выражения.

Взялся вычищать Огонька, конь периодически успевал укусить его то за руку то за ногу, скалил зубы и клацал ими, как будто был хищником, а не травоядным, а тут Кэрфи…

Но с халкейцем прибежал Айрэ. Огонек забыл про навязчивую мысль искусать хозяина и начал толкать малыша головой, играя с ним.

— Я думаю, мы должны остаться здесь, дождь не прекращается, — Кэрфи покраснел.

— Оставайся… — равнодушно ответил Гэл, быстро вычищая уже блестящую спину жеребца мягкой щеткой из волосков местного животного.

— Ты о ребенке подумал? — возмутился халкеец.

Гэл рассмеялся:

— Кэрфи, не устраивай семейной сцены, тебе понравилась хозяйка, вот и живи здесь, я причем?

— Ты чертов упрямец… нодиец… я не могу понять, кто ты, но то, что ты самодур, я уже понял!

— Тогда почему ты привязался ко мне? Иди своей дорогой — планета большая… — Гэл уже забыл, что чистил коня, подошел к дверям денника, за которыми стоял халкеец, — я тебя еще в Долине просил, не иди за мной. Ты мне не нужен…

— Да пошел ты… — раздосадовано бросил Кэрфи и развернулся уходить, — идиот…

Гэл хотел что-то обидное сказать, но Огонек больно укусил его за бедро, пока отскакивал и ругался с конем, Кэрфи ушел.

Ранним утром следующего дня дождь не прекратился. Хозяйка провожала путников в дорогу. Дала немного денег на дорогу, еду и одежду. Подарила лютню, выкупила ее у местного менестреля за опохмел и благословила от имени местного женского божества, плеснув молока вслед, чтобы дорога была сладкой, как молоко, и быстрой, как брызги. Поцеловала Кэрфи и обвела пальцами его лицо по кругу, оберегая от дурного взгляда.

Мокро. Ноги скользили по глиняной жиже. Кэрфи мысленно составлял обвинительную речь в сторону Гэла, но не высказывал ее. Да и не нужно было высказывать, Гэл и так все «слышал». Конь пока еще помнил сухую конюшню, шел, брезгливо одергивая ноги из грязи, потом намок, опустил голову и едва плелся на поводу, угрюмо фыркая, может быть, тоже ругал упрямство хозяина.

Сесть на Огонька еще нельзя было, рана на его крупе едва затянулась. Только Айрэ болтался в седле, пока не свалился. Гэл едва успел подхватить сына…

В восьмой пограничной галактике боевые действия почти не велись, и там распоясались вольные пираты, лихо грабили торговые и пассажирские суда. Калтокийцев уполномочили напомнить разбойникам о законе. Джарэк и еще четыре боевых крейсера присоединились к патрульным кораблям. Рыскали в космосе уже дней десять. Спасли от пиратов пассажирский элитный лайнер и старый радиоактивный баркас с гнилыми швами, догнали контрабандиста. Нарвались на засаду из трех пиратских кораблей, битва была честной, но недолгой. Отдали космическому патрулю десять уцелевших пиратов, пять из которых — якобы пострадавшие. Но в том пусть армейские сами разбираются.

Восемь заложников истерично-аристократичного поведения, найденных в трюме пиратского корабля, решили отправить на родину сами. Оказалось, что инициатива и вправду всегда наказуема. Пострадавшие, как только отмылись и наелись, потребовали почтения и особого внимания, пришлось вежливо объяснить, что калтокийцы в слуги им не нанимались, и посоветовать радоваться тому, что живы, свободны и летят домой.

Джарк, как капитан, терпеливо объяснил женщине, утверждавшей, что она родственница императора Родлана с планеты Абик, правила поведения на калтокийском военном крейсере. Выслушав, она вместе со свитой спрятались в выделенных им каютах.

А у Милэн сложилось стойкое убеждение, что эта женщина на самом деле императрица. Но зачем усложнять положение гостьи, хочет быть инкогнито, значит, есть на то причины. Коронованным всегда есть что скрывать.

Встречать абикгцев прилетел большой корабль, вычурный, неповоротливый, сверкающий иридом и дорогими кристаллами. Милэн пожалела, что они не притворились пиратами и не потребовали за императрицу выкуп. Нужно хоть за моральный ущерб взыскать с императора.

Императорский корабль пришвартовался к Джарэку, и неожиданно сам император Родлан пожаловал на борт. На императрицу он надменно не смотрел. Видимо, она улетела с Абик тайно. Но было приятно смотреть, как впервые за четыре дня эта вздорная красавица молчала, опускала глаза и краснела. Даже Джарк пожалел ее. Потом два придворных принесли в кают-компанию блестящую шкатулку, император Абика молча открыл ее, Джарк и Милэн заинтересовано изучили ее содержимое и ухмыльнулись — шкатулка была полна алмазов.

На следующий день Джарэк встретился с калтокийским крейсером Рангэ, которым командовала Риа. Возникла идея приземлиться на первую попавшуюся безлюдную планету, предварительно закупив много спиртного и съестного на ближайшей пиратской базе.

Выбрали систему Накарин и планету без названия, четвертую, единственную годную в этом районе. Говорили, что на этой планете еще не изобрели колесо. Там был один космодром, но им давно уже не пользовались даже пираты.

Для пикника нашли ровную как стол степь. Там шел дождь, но команды обоих кораблей подумали — дождь это хорошо, и «приземлились». На огромной безлюдной равнине, покрытой мокрым разнотравьем, два корабля легли на грунт борт в борт на расстоянии метров пятнадцати друг от друга.

Милэн еще полчаса после посадки сидела за пультом управления, смотрела в лобовой иллюминатор, слушала шум дождя. Этот шум воспринимали и передавали внешние звукоуловители. Дождь умиротворенно шелестел по киридовой обшивке корабля.

Так хорошо было. Дип сидел рядом с Милэн, смотрел на небо, синее от туч, не свинцово-серое, как на густонаселенных цивилизованных планетах, а будто бледный сапфир. Тучи, почти не шевелясь, поливали «землю» щедрым дождем. И трава оживала. На равнине паслось стадо каких-то животных, Милэн вскользь подумала, что неплохо было бы послать добровольцев на охоту, а то надоели эти консервы. Но продолжала сидеть и смотреть на равнину. Сейчас в тишине покинутого командой корабля Милэн наслаждаюсь покоем, и даже корабль молчал.