Евгений Квардаков - Тиадар

— Вполне вероятно, что через какое-то время Айт сможет занять мое место. — сказал черный с серебром шитвани. — Правда, не через месяц и не через год, но, наверное, в обозримом будущем даже по вашим меркам.

Дойл окинул всю троицу тяжелым взглядом. Ему не хотелось заниматься тем, что ему предлагал Тошимо. Это была слишком большая ответственность, да и не для полицейского эта работа.

— Может быть все-таки я как-нибудь так? — уже безнадежно спросил он. — Погоняю контрабандистов в Либертауне…

Он прекрасно понимал, что последнее, что сейчас имеет смысл делать на Тиадаре, это ловить контрабандистов.

— Благодарю за понимание, господин Дойл. — Тошимо встал и поклонился ему, как было заведено у древнего, и ценившего свои корни народа, к которому принадлежал генерал. — Я рад поздравить вас с назначением.

Что ж тут сделаешь… Дойл неумело и как-то неуклюже повторил движение генерала. Жизнь, странная штука. Он всегда знал это. Он приехал сюда скрываясь от руки закона, который долго представлял сам. Без связей, без друзей, надеясь лишь сам на себя. А теперь… Теперь он стал первым лицом колонии, отрезанной от основной метрополии, да и вообще от сколь либо известных обитаемых секторов тысячами световых лет. Затерянной среди неведомых бездн Внешнего Рукава галактики. Колонии со странным прошлом и неизвестным будущим… Эх, правду видать говорят… Как только ты считаешь, что хуже быть не может, Вселенная сразу же стремиться доказать тебе что ты не прав и все моментально становиться еще хуже.

Най и Вик пропустили Тошимо вперед и задержались перед дверью в палату.

— Сколько у нас времени? Часа два? — спросил Вик. — Тогда быть может пора?

— Да. Думаю, надо поторопиться. — согласился Най.

Они нагнали дожидавшегося их Итори Тошимо, быстро извинились и превратившись в два серебристых сгустка ослепительного огня исчезли в голубом небе новорожденного Тиадара.

На эту церемонию пришло мало людей. У людей хватало своих забот, да и происходило все на большом удалении от городов. Кто знал, и кому было не безразлично пришли, а в присутствии других, шитвани не нуждались. Зато их собралось очень много. С самого утра к высокой одинокой скале в центре Моря Угроз, как некогда назывался этот район, прибывали транспорты из разных городов, привозившие сюда десятки новых граждан Тиадара. Тут были и перерожденные. Не все, конечно, но все кто смог оторваться от внезапно валившихся на них непривычных государственных дел и те, кто выкроил часок между проверками систем Сердца.

Некогда пустынное Море Угроз уже немного изменилось. У подножия четырех извилистых каменных колонн, на высоте почти в пять сотен метров сраставшихся в закрученный спиралью шпиль, тек небольшой ручеек. Чуть поодаль, в низине появилось первое небольшое озерцо, а его берега поросли низкорослой, почти лишенной листьев жесткой растительностью с фиолетовыми стеблями. Жизнь завоевывала новые, ранее недоступные горизонты. И рядом с фиолетовой травой, поднимались крошечные зеленые ростки, открывшие для себя совершенно иной мир.

Никто не говорил речей полных пафоса и трагизма, никто не убивался и не заламывал руки, никто не изливал в воздух подчас пустые слова полные лицемерного почитания. Это было совершенно не свойственно шитвани. Они просто стояли и молчали, провожая ту, что подарила им жизнь.

Грейт прожила еще четыре часа после того, как ее вывезли на легком глайдере за пределы Либертауна. Это состояние уже с трудом можно было назвать жизнью, сознание к ней не возвращалось, лекарства оказались бессильны, а усилия шитвани были тщетны из-за того, что их познания в человеческой анатомии и особенностях высшей нервной деятельности стремились к нулю. Возможно, причиной был псионный шторм созданный Виком, а возможно дело было лишь в том, что в день побега из Аббервила она забыла дома необходимые для поддержания стабильности имплантов наносептики и тот негативный эффект, что накапливался день ото дня дал о себе знать. По большому счету, сейчас уже не играло роли почему это произошло. Она умерла в небольшой пещерке, куда ее принесли Рит и Най, так и не узнав, что они стоят рядом с ней.

Ее заключили в кварцевый саркофаг, который перевезли под одинокую скалу в центре Моря Угроз. Отсюда был виден далекий, окруженный пласталевой стеной Аббервил, а вскоре тут должно было разлиться первое настоящее море на поверхности планеты. Однако каким бы глубоким оно не оказалось, эта каменная колонна все равно будет видна над его поверхностью, и шитвани посчитали, что лучшего памятника человеку, навсегда изменившему Тиадар не придумать.

И хотя Вик и Лина, все для себя уже решившие заранее, пытались с ними спорить, убеждая, что церемонию надо провести в столице, чтобы все знали о ней, но Най и Рит возражали, говоря, что людская память переменчива и ей свойственно смотреть на историю под разными углами. Сегодня это место будет посещаться, а завтра его сравняют с землей танками, как не раз было в истории Терры. И лишь природа бесстрастна и будет хранить отданное ей столько, сколько существует сама. И даже если кому-то придет в голову стереть всю память об этих днях, он ничего не сможет сделать ни со скалой, ни с морем, ни с песком. К тому же, далеко не все люди считают, что Грейт достойна подобного погребения и наверняка будут и провокации, и столкновения, да и пока с Тиадара не выдворены все нежелательные элементы, вообще лучше не злоупотреблять массовыми собраниями.

На церемонию не пришли ни Тошимо, ни выпущенный из тюрьмы Ордена Трейс Вейди, напуганный, но живой и невредимый, ни мэры городов, ни даже многие ее коллеги. Пришел лишь назначенный главой временного правительства Тиадара Себастьян Шаффи. Впрочем, тут никто и не горевал по этому поводу. Было несколько ученых, когда-то работавших с Грейт, был, если верить слухам, Рэнд Блэкли и была Лина, которая теперь просила добавлять к своему имени совсем незнакомую и непривычную фамилию Эн'Арин. Она стояла рядом с Виком, в странной зеленоватой одежде, блестевшей словно хрусталь, но в тоже время бывшей мягкой и эластичной.

Себастьян Шаффи много говорил о трудном пути, о прошедшем кризисе, о будущем, о проблемах которые надо решать сообща и о великом самопожертвовании, которое совершила Мериен Грейт ради мира и ради того, чтобы доказать всем, что взаимопонимание между разными расами в рамках одной планеты возможно. Это были дежурные слова, это понимали и все собравшиеся, впрочем, понимал это и он сам. Он, наверное, говорил бы намного дольше, если бы не знал, что эта речь тут лишняя. Лишь когда кто-то из ученых и старых коллег Грейт спросил что-то обстоятельств ее смерти, Себастьян Шаффи, уже спускавшийся с импровизированной трибуны остановился и сказал: