Пол Андерсон - Миры Пола Андерсона. Т. 13. Торгово-техническая лига

Люди работали на примыкающей к куполу площадке, а тем временем вокруг собиралось все больше и больше дахианцев, привлеченных необычным зрелищем. Они стояли и молча, удивленно смотрели. Вышел Овербек и начал смотреть на туземцев — с таким же удивлением. Раньше подобного не случалось.

Посреди площадки высилось рождественское дерево. Редкие ветки, жесткие красноватые листья — оно ничем не напоминало елку, но, не обращая на это внимания, они развешивали блестящие самодельные игрушки и электрогирлянды, спаянные из запасных осветительных лампочек приборов. Перед деревом красовалась рождественская сцена с яслями, ослом и быком — собственноручное творение Хуана. Поднявшаяся луна, яркие, словно электрические лампочки, звезды Плеяд, кружевная пелена туманности — все это небесное великолепие заливало площадь холодным сиянием. А вокруг — узкие, высокие здания, громады крепостных башен и туземцы, слившиеся в сплошное темное кольцо, из которого сталью отсвечивали огромные глаза.

Файнберг и Тупта украшали «елку», Ногучи и Сарычев, лучшие певцы группы, репетировали. Из их ртов вылетали клубы белого пара.

По кольцу дахианцев прокатилось приглушенное «А-а-а-а!», и на площадку опустился флиттер.

Первым из машины вывалился Хуан, за ним следовал высокий туземец в стальном панцире. Давно ожидавший этого гостя Овербек сделал знак Раффаку, представителю Старейших; землянин и житель Айвенго вышли навстречу землянину и жителю Айвенго.

— Возможно, мы судим превратно о ваших намерениях, обитатели Города, — сказал Токоннен. — Землянин долго убеждал меня в этом.

— А его вождь говорит мне, что мы, дахианцы, были неразумно жестки в своих требованиях, — ответил Раффак. — Вполне возможно, что это правда.

— Мы не расстанемся ни с чем, священным для нас, — предупредил Токоннен, тронув рукоять своего меча.

— Как и мы, — откликнулся Раффак. — Но наши народы должны — и способны — договориться. Земляне помогут согласовать условия.

— Сейчас они должны обладать особой мудростью — сейчас, в сезон своего Князя Мира.

— Да. Я и мои друзья серьезно об этом задумались.

— Откуда вы это узнали?

— Нас заинтересовало, зачем земляне создают такую красоту здесь, где ее видим и мы, а не в своей нестерпимой жаре, — объяснил Раффак. — Мы спросили. Во время разговора мы узнали о случившемся в пустыне — «дальний разговор» уже принес землянам весть.

— Тут и вправду есть о чем задуматься, — кивнул Токоннен. — Они сильнее нас — и они верят в мир.

— А Империю уничтожила война. Но идем, — пригласил кочевника Раффак. — Сегодня ты — мой гость. Завтра мы будем беседовать.

Они удалились, а тем временем все люди сгрудились вокруг Хуана.

— Да ты же гений, — ошарашенно покачал головой Овербек. — Это мне нужно у тебя учиться.

— Пожалуйста, сэр, не говорите так, — взмолился стажер. — Все случилось само собой.

— Будь на твоем месте я — все вышло бы иначе.

— Что-то я не очень понимаю, — удивленно признался Сарычев. — Хуан, конечно, молодец, что смылся от этих кочевников, а не перебил их, хотя и имел такую возможность. Но только каким образом это сделало их тихими и кроткими?

— Ну нет, — ухмыльнулся Овербек. Конец его сигары то вспыхивал, то угасал, словно переменная звезда. — Они так и остались народцем крутым и склочным, ничуть не лучше людей. Только, — добавил он, сразу посерьезнев, — теперь они согласны нас слушать. Они готовы воспринимать наши идеи, они поверили, что мы — честные посредники и можем разрешить их споры.

— Но почему только сейчас, а не раньше?

— Вот тут, боюсь, виноват я сам. Я не учитывал некую черту их внутренней природы — а должен бы. В конце концов, эта черта присуща и нам, людям.

— Какая черта? — спросил Гупта.

— Потребность в… Скажи ему ты, Хуан, — Овербек повернулся к своему стажеру: — Ведь это ты догадался.

— Совсем не сразу, — неуверенно начал мальчик. — Я просто понял, что не могу их убить. Ведь мы должны прощать врагам своим, а в такое время, как Рождество — тем более. Так я им и сказал. А потом… когда поведение их резко изменилось… ну, я понял, в чем причина. — Хуан с трудом подыскивал слова. — Они же знали — и дахианцы знали, и кочевники тоже, — что мы сильны, что они не способны с нами бороться. Но это их не пугало — только неустрашимый народ может выжить в таком бедном, мрачном мире.

Кроме того, им должны быть присущи убежденность и упрямство. Чтобы переносить бесконечные трудности и лишения, они должны верить не только в себя, но и в нечто большее — в имперскую мечту, как дахианцы, в свободу, как жители пустыни. И они готовы умереть за свои идеалы.

А тут приходим мы, земляне. Мы предлагаем им честную, для всех выгодную сделку — но и только. В их глазах наш единственный движущий мотив — выгода. Этого они не понимают, это делает нас странными существами, существами, недостойными доверия.

Сегодня они узнали, что и у землян есть святыни, увидели, ну, что мы вроде как не очень от них отличаемся. И тогда они начали искать нашего совета.

Длинная получилась лекция? — смущенно улыбнулся Хуан. — Я очень устал, и есть хочется. Можно я чего-нибудь поем и лягу?

Хуан шел через площадь, а за его спиной звучал рождественский гимн:

Из темноты рванулась молния. Дэвид Фолкейн услышал треск вспоротого воздуха и судорожно вдохнул грозовой запах озона. Саднило щеку, обожженную чуть не достигшим цели зарядом, в ослепленных глазах плясали голубовато-белые пятна.

— Вы с Чи забирайтесь в корабль, — сказал Адзель, — а я их задержу.

Низко пригнувшись, Фолкейн высматривал, в кого бы разрядить свой собственный бластер. Под чужими созвездиями двигались какие-то смутные тени, на дальней стороне посадочной площадки к небу поднимался клубящийся столб багрово-серого, подсвеченного пламенем дыма — там горела база Лиги.

— Уходи ты, — прохрипел он. — Я вооружен, а ты нет.

— Хватит убийств. — Бас воданита звучал все так же спокойно, но в нем появилось что-то вроде раскатов грома. — Смерть даже одного справедливо возмущенного существа — это слишком много. Дэвид, Чи, уходите.

Огромный, четыре с половиной метра от головы до кончика хвоста, полудракон, полукентавр направился к неразличимым в темноте туземцам. Неровный, трепещущий свет пожара огненной каймой обрисовал шипы костистого гребня, сверкал на чешуе и брюшных щитках.

Чи Лан дернула Фолкейна за штанину.