Сергей Малицкий - Главный рубильник (сборник)

«Повреждены экраны. Внимание. Опасность излучения».

– Понял! – наконец заорал он.

– Вы предупреждены, – отчеканил автомат и с щелчком отключился.

– Ну что? – спросил робот. – Чего ты добился?

– Я еще успею достать тебя до прилета на Лазурный берег.

– А прилета никакого не будет. Ты даже не прочитал инструкцию для пассажиров.

– Инструкции пишутся для идиотов.

– Тем более ты должен был ее прочитать.

– Я сделаю это только после того, как найду твои объективы.

– Не найдешь, потому что их нет. Вся кабина мои объективы. Человек. Я улавливаю твои вибрации и твое излучение. Всеми стенами. Прошу тебя, найди инструкцию и прочти.

Хорошо. Он найдет эту инструкцию, которую оторвал с одной из первой чешуек, но сначала…. Что это? Это же лак для ногтей. Это Белкин лак для ногтей.

Он взял драгоценный пузырек, аккуратно вывернул кисточку, и, роняя капли серебристого концентрата, вставил ее в отверстие процессора.

– Что ты делаешь, извращенец? – забеспокоился робот. – Надеюсь, ты не думаешь, что сможешь залить этой гадостью мои контакты? Это невозможно!

– Нет. Это не гадость. И контакты твои меня не интересуют. Я предполагаю, что существовать тебе осталось не более двух минут. Именно столько времени схватывается лак. Так что можешь сделать доброе дело.

– Что значит схватывается? И о каком добром деле ты говоришь?

– Что, значит, схватывается, ты скоро узнаешь. А доброе дело? Не заставляй меня перерывать кучу хлама. Что я мог вычитать из твоей дебильной инструкции?

– Пожалуйста. Правда, я не думаю, что помощь сумасшедшему достаточно доброе дело, чтобы после гибели я достиг механической или какой-то еще нирваны. Но я скажу. Повреждение экранов влечет прекращение полета, или передвижения, называй, как хочешь. Передвижение невозможно из-за излучения.

– Кукла ты механическая. Ноль-пространство ничего не излучает!

– Я знаю не так много о ноль-пространстве. У меня нет доступа к информационным базам. Поэтому не могу жалкой кучке органики объяснить механизмы полета, но знаю точно, что полет не может продолжаться из-за излучения изнутри кабины. Экраны защищали не кабину, они защищали то, что снаружи.

– Это бред. Здесь нет никакого излучения!

– Ты так думаешь? Прислушайся. Полет уже прекратился.

В кабине действительно стояла тишина.

– Послушай, человек. Извини, что я тебя так называю, но мне хочется тебя оскорбить, а это самое оскорбительное в моем понимании слово. Ты никогда не прибудешь на Лазурный берег. Твоя биологическая оболочка вряд ли продержится без еды более пары недель. Воды достаточно. Энергии хватит как минимум на полгода. Так что я буду иметь удовольствие видеть, как ты подыхаешь. Сам я просто засну. Затеряться в ноль-пространстве вместо того, чтобы попасть в утиль? Об этом можно было только мечтать. Ну что, поболтаем пока, человек?

– Нет! – заорал он, ухватился за выпуклую крышечку Белкиного лака и выдернул из гнезда полушария процессор вместе с намертво присохшей кисточкой.

Он вышел из кабины через семь дней. Порядком исхудал за это время. Вода в системе отдавала ржавчиной, но пить ее было можно. Есть очень хотелось первые три или четыре дня. Потом наступила апатия, и даже, как ему казалось, галлюцинации. Из тех стержней, которые он попытался вставлять в покореженное гнездо приемного устройства, заработал только один. Это был приятный женский голос, но с ним оказалось невозможно беседовать. На любые вопросы он отвечал одно – не предусмотрено программой. Единственное, что он мог – это читать загруженные в него религиозные тексты. Но программа сбоила и, дойдя до шестой главы первой книги Моисеевой, женский голос начинал опять одно и тоже: «В начале сотворил Бог небо и землю. Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною; и Дух Божий носился над водою….»

Он лежал на диване и либо слушал, либо читал найденные им в кабине антикварные учебники: астрономию для третьего класса общеобразовательных лицеев, наполненную архаичными представлениями его далеких предков, и общую земную географию для подготовительных групп. Но стоило закрыть глаза, появлялась Белка, чтобы поиздеваться над ним, посмеяться над его привычками и признаться, что она никогда не любила его. И рядом с нею постоянно околачивался тот неприятный тип.

На пятый или шестой день ему стало казаться, что за стеной кабины раздаются какие-то звуки. Ему чудились порывы ветра, шум воды. Наконец, когда силы окончательно покинули его, двери кабины распахнулась. Он увидел яркий солнечный свет, выполз наружу и потерял сознание.

Он пришел в себя, почувствовав влагу на губах и холод. Открыв глаза, понял, что лежит под дождем на серых камнях. Пошатываясь от слабости, поднялся на ноги, и подумал, что до Лазурного берега все-таки долетел. За спиной неуклюжим параллелепипедом стояла кабина, а впереди зеленовато-синей стеной до горизонта раскинулось море. Он вздохнул и пошел вперед.

Он нашел Белку через неделю. Она и этот тип бродили обнаженными в каких-то местных зарослях. Сначала не поверил своим глазам, затем узнал голос. Сил у него уже почти не было, но их хватило на то, чтобы ударить того типа по голове увесистым камнем. Он так и ткнулся носом в Белкину грудь. Кровь пошла у него из горла. В первую секунду Белка недоуменно замерла, потом завизжала и забилась под трупом, дрыгая раскинутыми ногами. Она сбросила с себя тело, отпрыгнула в сторону как кошка, затем прильнула к трупу, прислушалась и подняла мутные глаза на него. Он стоял, сжимая в руках камень, и чувствовал, что его начинает трясти. И когда она с воем прыгнула, пытаясь выцарапать глаза, ударил и ее. И еще раз. И еще, стараясь не смотреть, во что превращается ее лицо. А потом он закопал их тела. Там.

Старик махнул рукой куда-то за спину, опустил глаза.

Он закопал их под яблоней. Поэтому сам он эти яблоки есть не может. Глупость, конечно, семьдесят лет прошло, но рука не может ко рту поднести. Хотя, та ли эта яблоня? Скорее всего, та. Других он так и не нашел здесь. Вот так.

Старик замолкает. Пилот доедает яблоко, замахивается и куда-то далеко зашвыривает огрызок. Слышны голоса туристов. Скоро отлет. Но разговор не окончен. Пилот знает, что он должен задать вопрос. Чтобы старик договорил до конца. Как обычно. Таков ритуал.

– Как же вы оказались на Земле-два? Или то был не Лазурный берег? Ведь там нет гор, только виллы и пансионаты друг на друге. Пляжи, гостиницы. Как вы оказались здесь?

Как он оказался здесь? Вот так и оказался. Его нашли примерно через год. На корабле был сам Главный Координатор. Как его звали? Нет. Он не помнит. Белку помнит, Флокта, этого мерзкого Вика, а имя Главного Координатора нет. Да это и неважно. Его привели в себя, и через несколько часов главный координатор остался с ним наедине.