Сергей Малицкий - Главный рубильник (сборник)

– Человек? – повторил вопрос робот.

Стряхнул с плеч тину, выпрямился, два шага к берегу сделал, манипулятор к грудному щитку приложил, то ли поклонился, то ли оступился, черт его знает.

– Меня зовут Багги, ты человек?

– А то кто ж? – наконец шмыгнул носом Джоуэл.

И то верно, не говорить же железке, что дед самого Джоуэла отбросом называет с тех самых пор, как мать его родила неизвестно от кого. Восемь лет уж минуло, как он родился. Джоуэл сам не помнит, мать-то померла при родах, простудилась в ветхой хижине, конечно, их шалаш это не дом Скотта, хотя теперь и у них будет дом не хуже чем у Скотта, робот-то этот получше чем у Скотта, тот уже ржавый весь, а этот как новый. Главное, не оплошать.

– Я Багги, – повторил робот и сделал еще шаг вперед. – Дурак-Багги. Я дурак. Хочу знать про любовь. Дружбу. Душу. Есть ли душа. Ты человек?

– Человек я, – поспешил согласиться Джоуэл и выбрался на берег.

Так и есть, вроде выхлестал из зарослей всех пиявок, опять не меньше десятка повисли. Деду что ль принести, он пиявки любит, особенно если поджарить их на огне, но они ж с кровью, с кровью нельзя, надо выдержать их в корыте неделю, а если их в корыте выдерживать, тогда откуда будет коза воду пить, а не будет коза воду пить, молока не даст, не на болото же ее вести.

– Я Багги, – повторил робот возле самого берега.

– Чего не понять, понял я, – пробурчал Джоуэл и, крепко сжимая в ладони нож, пнул ногой один из снопов. – Помоги дотащить осоку до дома. Тут рядом.

– Хорошо, – кивнул Багги и наклонился.

Джоуэл размахнулся и ударил ножом в стеклянный блок.

2006 год

Когда я пытаюсь вспомнить прошедшее, чувствую, что жизнь распадается на части. Никак не удается вытянуть ее в линию. Хотя бы напоминающую старые дороги, что пересекают материки вдоль и поперек. Целые куски стерлись из памяти. Впрочем, дороги тоже частично разобраны. Где-то засажены лесом, где-то подтоплены болотами. Человечество наконец начинает отдавать природе долги. Но дороги остаются. Они уходят под кожу Земли. Я угадываю их по ущельям и мостам, насыпям и дамбам. Дружище Кварк говорил, что жизнь матика подобна бесконечной дороге. Он ошибался. Бесконечных дорог нет. Любая из них рано или поздно уходит в море, либо хватает за хвост саму себя. Я люблю рассматривать их из кабинки дирижабля. Моя нынешняя работа ничего общего не имеет с межзвездными перелетами, зато наполненный гелием тихоход не уродует планету, не загрязняет атмосферу отходами, не терзает гравитационное поле. И оставляет возможность думать и вспоминать. До тех пор, пока и я не уйду под кожу Земли.

Это было очень давно. Я еще проходил четвертую ступень в институте навигации. Кварк заканчивал пятую, тестировался к выпуску. Я пробежался по аудиториям, заглянул в библиотеку, в тренажерный зал, пока не нашел приятеля в баре. Под грохот матик-попа, тупо глядя перед собой, Кварк поглощал четвертый коктейль «Драйв-Ойл». Крепкая штука, скажу я вам. Если бы не цена, сгодилась бы для растворения ржавчины на отслуживших дредноутах. Я заказал себе легкий «Ремейд-Графит», молча сел рядом. У нас так было принято. Если друг желает напиться, это его право. Дергать, приставать с расспросами не следует. Захочет, расскажет сам. Кварк обнаружил меня на половине пятого коктейля. Положил руку на колено, похлопал, наклонился к уху и хрипло прошептал:

– Все кончено, Дейв!

– Ты прошел тестирование? – осторожно спросил я. Отчего-то Кварк вовсе не походил на счастливого выпускника.

– Общее тестирование послезавтра, – нервно дернул головой Кварк и под жалобное звяканье бокалов опустил на стойку железный кулак. – А в воскресенье звездолет с лучшими выпускниками на борту уйдет в гиперпространство. Практика. Хорошая программа в Магеллановом облаке! Перспективы! Карьерный рост!

– Ну и что? – удивился я. – Ты второй год только и твердишь об этом полете! Это же твоя мечта! Что за хандра? Брось, дружище! Неужели затосковал по Земле?

– Собирался затосковать, – горько усмехнулся Кварк. Несколько секунд он пристально рассматривал меня, затем потрепал по щеке, опустил ладонь на плечо. – Звездолет улетит без меня.

– Подожди! – я вскочил с места. – В чем дело? Ты же лучший выпускник курса! Если не ты, то кто? У тебя же реакция сто семьдесят пять! Логическая производная сто пятьдесят! Интуитивная – сто сорок восемь, высшая на потоке!

– Подожди!

Кварк оборвал меня, поднялся. Минуту стоял, вглядываясь в выстроившиеся за стойкой напитки, свистнул бармену, ткнул кривым пальцем в пузатую бутылку, обернулся, сказал неожиданно трезвым голосом:

– Все кончено, Дейв. Я не прошел тестирование на удачу.

– Сколько? – спросил я, замирая.

– Девяносто восемь.

Кварк опустил голову, но я и не пытался смотреть ему в глаза. Я не мог оторвать взгляд от его пальцев. Крепкие, уверенные в себе пальцы самого удачливого матика на курсе мелко дрожали. Его удача оказалась блестящей обманкой. Карьера, мечты, надежды – все летело в пропасть.

– Сколько процентов порог удачливости в этом году?

– Сто десять. Из всего потока тестирование не прошли девять матиков. Вместе со мной девять. И я не самый худший из них. Есть чем гордиться!

Кварк попытался улыбнуться, но не смог. Жалкой получилась улыбка.

– И что теперь?

– Ничего, – Кварк тряхнул головой. – Служащие космопорта, инженеры тоже нужны. Буду глотать пыль и провожать взглядом чужие корабли. Знаешь, что сказал Бэдхард? Не стоит рассчитывать на чрезмерную удачливость матику, который выгреб максимум по всем остальным параметрам.

– Какая тебе разница, что говорит эта старая рухлядь? Ты бы спросил лучше, какой у него процент удачливости!

– Я спросил, – Кварк судорожно хохотнул. – Он сказал, достаточный для того, чтобы не рисковать собственной жизнью, а наблюдать за тем, как это делают другие. Плевать Бэдхарду на меня! Знаешь, этот старый козел предложил мне взять недостающие проценты взаймы! Я едва не вышиб из него мозги!

– Надеюсь, ты этого не сделал? – напряженно спросил я.

– Пока нет, – вздохнул Кварк. – Но у меня есть еще сутки.

Любой матик мог вышибить из Бэдхарда мозги. Много ли надо тщедушному старикашке? Как его еще допускают к руководству практическими полетами? Любой мог, но способен был только Кварк. Я это понял после двух часов размышлений. Меня всегда тянуло к Кварку. Он обладал всеми чертами, отсутствующими во мне. Решительностью, быстротой, интуицией и, как мне раньше казалось, чрезмерной удачливостью. Весь курс понимал, что если кто из молодых матиков и достоин в ближайшем будущем стать старшим в рубке одного из звездолетов, то это Кварк и никто другой. Может быть, он слишком уверовал в собственную исключительность? Стоило ли дразнить удачу грандиозными планами? Убеждение, что настойчивость и талант способны выстраивать судьбу по желанию, многих матиков привело к разочарованию и депрессии.