Фриц Лейбер - Мрак, сомкнись

Повторяя это стихотворение до Савернейк Форест, Ричард Хиллери мысленно смеялся.

В пять утра Таймс-сквер была также заполнена людьми, как и во время высадки первого человека на Луну или сразу после ложного сообщения о начале войны с Советским Союзом. Круговое движение, правда, уже давно прекратилось, но улицы все еще кишели людьми. Странник, отлично видный с Сорок второй авеню и с двух параллельных ей главных улиц, находился теперь низко над горизонтом: его желтая плоскость несколько поблекла, фиолетовая же начала переходить в красную.

В сравнении со светом заходящего Странника неоновые огни реклам сверкали намного ярче. Особенно выделялась реклама, изображавшая двадцатиметрового джинна, быстро жонглирующего тремя апельсинами величиной с большую корзину для цветов.

На улицах не умолкал гомон. Только некоторые люди стояли неподвижно, смотря на западную часть неба, большинство же, ритмично раскачиваясь, мурлыкали себе что-то под нос или, напротив, громко пели хором. Некоторые, взявшись за руки и энергично притоптывая, змеей пробирались сквозь толпу. Тут и там самозабвенно танцевали молодые пары. Почти все напевали, пели или выкрикивали слова песенки, которая уже носилась по городу во многих вариантах, и самую новую версию, которую пела сама автор — Салли Харрис. Салли продолжала танцевать, однако теперь кроме Джейка у нее был эскорт, состоящий из десятка модно одетых молодых людей. Песенка, которую она пела слегка охрипшим голосом, звучала следующим образом:

Неожиданно все перестали петь и танцевать — асфальтовый тротуар задрожал. Произошел небольшой толчок. Со стен посыпалась штукатурка. С крыш кое-где упало несколько черепиц, которые со страшным шумом разбились в наступившей тишине. Через мгновение площадь наполнилась голосами испуганных людей Когда все обрели способность здраво смотреть на вещи, оказалось, что двадцатиметровый джинн потерял свои апельсины, хотя и продолжал совершать движения жонглера.

Араб Джонс и два его собрата-наркомана покинули Леннокс и теперь поспешно направлялись по Сто двадцать пятой авеню в том направлении, куда были обращены лица всех людей, наблюдавших за заходом Странника. Странник — большой, блестящий покерный жетон с огромным X на своей оранжевой плоскости — почти полностью заслонял бледный золотистый диск Луны.

Землетрясение, которое вынудило выйти на улицы тех немногих, кто еще сидел в домах, усилило возбуждение трех наркоманов, вызванное большим количеством выкуренных самокруток с марихуаной.

На востоке небо уже окрасилось в розовый цвет. Солнце, которое приостановилось у врат горизонта, ожидая, пока они откроются, разогнало звезды и одновременно принесло на Манхэттен рассвет. Но никто не смотрел на восток, никто не двигался, чтобы идти на работу или же отправиться спать. Башни нижнего Манхэттена выглядели словно покинутый сказочный город город закрытый на замок.

Араб, Пепе и Большой уже давно отказались от попытки пробиться сквозь толпу на тротуаре. Они сошли на мостовую, по которой было легче идти, так как автомобили стояли, но, несмотря на отсутствие движения, здесь собралось значительно меньшее количество народа. У Пепе создалось впечатление, будто новая планета вызвала к жизни силу, которая заставляет каменеть мышцы людей и блокирует двигатели автомобилей Нечто похожее он уже встречал в комиксах — лучи смерти, парализующие движение. Он перекрестился.

— Теперь этот черт действительно до нее дорвался, — шепнул Большой Бенди. — Он покрутился перед ней, пришел к выводу, что она ему нравится, и — БУМ!

— Может быть, он прячется, потому что боится? Так же, как и мы? — задумался Араб.

— Мы? Чего мы боимся? — удивился Большой.

— Конца света, — ответил Пепе Мартинец высоким, напоминающим волчье завывание голосом.

Теперь только край Странника виднелся над зданиями генерала Гранта, которые росли на глазах по мере приближения к ним трех собратьев-наркоманов.

— Идем! — неожиданно крикнул Араб, хватая друзей под руки. — Если это конец света, то я отсюда убираюсь. Только бы уйти как можно дальше от этих глазеющих трупов, ожидающих звука трубы. Одна планета развалится, так мы пересядем на другую! Идемте, прежде чем она скроется от нас! Сцапаем ее над рекой и там запрыгнем! — И все трое побежали.

Марго, Пол и их новые друзья сидели на песке метрах в пятнадцати от темных ворот, когда почувствовали второй толчок. Земля легко заколебалась, а поскольку они ничего не могли с этим поделать, то колыхались вместе с ней, едва дыша от ужаса.

Часовой выбежал из башни, держа в руке автомат, приостановился и через мгновение опять отступил внутрь. Он промолчал, когда Рудольф весело крикнул ему:

— Бомба, нет?

Через какое-то время отозвалась Анна:

— Мамочка, теперь я уже действительно голодна.

— Я тоже, — заметил Макхит.

— Смешно, — хмыкнул невысокий мужчина, поглаживая нервничающего пса. — После затмения мы должны были выпить кофе и съесть бутерброды. Кофе был в четырех больших термосах, я знаю это, потому что сам их привез. Все осталось на пляже.

Несмотря на возражения худой женщины, Ванда села на кровати.

— Откуда этот красный блеск над морем? — раздраженно спросила она.

Не без иронии Хантер начал объяснять ей, что это просто свет новой планеты, когда вдруг заметил, что существует какой-то другой источник света, который рассеивает грозный красный блеск и который до этого был заслонен Странником.

— Может быть, это горят заросли? — мрачно предположил Войтович.

— Боже! — вздохнула худая женщина. — Только этого нам не хватало. Словно и без этого у нас недостаточно хлопот.

Хантер сжал губы. Он не хотел пугать собравшихся, но был уверен, что это пылает Лос-Анджелес.

Додд снова обратил внимание на небо. Фиолетово-желтый диск теперь полностью заслонил Луну.

— Мы должны придумать этой новой планете какое-то название, — сказал он. — Знаете, это даже забавно, минуту назад мне казалось, что эта планета является самым прекрасным чудом на свете, но уже в следующее мгновение я думал о ней, как о каком-то куске мертвого камня, который легко можно заслонить, протягивая вверх руку.