Деймон Найт - Билет куда угодно

Затем Ева обратилась к Мазурину:

— Ты явился из времени, отстоящего от нашего на четыре столетия, то есть из эпохи Мирового Государства. И никогда не было никаких более-менее успешных попыток его разрушить. Верно?

Мазурин кивнул.

Чарли озадаченно разглядывал Мазурина.

— Так ты явился сюда, чтобы убедить нас, что победы нам не видать?

Мазурин покачал головой.

— Вы не совсем поняли, — сказал он. — Это другая временная линия по отношению к той, с которой я прибыл. Она другая именно потому, что я нахожусь на ней — нахожусь здесь. Теперь может случиться все, что угодно.

Чарли, похоже, совсем запутался.

— Слушай, — сказала ему Ева, — предположим хоть на секунду, что он говорит чистую правду. Если бы в распоряжении говнюков были все эти штучки — материализация в нашей камере и те зеленые попрыгунчики на площади, зачем им разыгрывать такие дурацкие номера?

— Ну ладно, — согласился Чарли. — И что тогда?

— Тогда он, возможно, поможет нам победить, — ответила Ева.

— Ну, разве что попробовать… слушай, Мазурин, хочешь помочь нам сбросить говнюков?

— Кого сбросить?

— Говнюков — ну, государственников, сторонников Мирового Государства. Бладжетта вместе с его бандой. Ты же видел, что это за команда. Так поможешь нам?

— Э-э, нет, — честно признался Мазурин.

— Почему?

— Я не могу помочь ни одной из сторон, потому что так нанесу вред другой. Это было бы антирелигиозно.

Чарли презрительно смотрел на него, и Мазурин почувствовал, как уши его заливаются краской.

— Есть еще одна веская причина, — добавил он, защищаясь. — Вы, кажется, забыли, что я пришел из мира будущего, выросшего из вашего мира настоящего. Видите ли, это очень хороший мир — уже более трех столетий у нас не было никаких войн. Нет никаких расовых или национальных проблем — все настолько перемешались, что теперь существует только одна раса. Зачем мне желать, чтобы все это изменилось?

— Причин для этого, может, и нет, — заметила девушка, — но ведь ты понимаешь, почему мы хотим изменить наш мир?

Мазурин немного подумал.

— Нет, — признался Мазурин.

— Тогда послушай, что я тебе скажу, — сказала девушка. — Десять лет назад произошла мировая война, девятая за шестьдесят лет. Все армии в Южной Америке послали делегатов на конференцию — Конференцию в Акапулько — и там говнюки выдвинули свою программу. Все армии вернулись домой, скинули свои правительства, объявили всеобщие выборы — и десять месяцев спустя у нас уже было Мировое Государство.

— Ну, — вмешался Мазурин, — а что плохого в…

— Погоди. Пять месяцев все шло прекрасно. У нас была замечательная Конституция, и разоружались мы просто со страшной силой. А затем произошел государственный переворот. Бладжетт и его банда захватили ключевые позиции, похитили временного президента Карреса, накачали его наркотиками и заставили подписать приказы, согласно которым на руководящие посты назначались люди из бладжеттовской шайки.

Все было продумано неплохо; между прочим, сам Бладжетт считался вторым человеком в движении говнюков. К тому времени, как все поняли, что произошло, эта клика так твердо закрепилась у власти, что могла подавить любое выступление против себя. У них лучшая пропаганда со времен Сталина. Так что в результате все мы оказались при диктатуре. Теперь понимаешь?

— Минутку-минутку, — пробормотал Мазурин. Он с растущим ужасом прислушивался к тому, как Ева употребляла Священное Имя. — Этот Бладжетт, о котором вы говорите… не может ли он быть Эрнестом Элвудом Верноном Кроуфордом Бладжеттом?

— Его имя Эрнест, а девичья фамилия его матери Кроуфорд, — ответила Ева. — Понятия не имею, откуда ты взял остальные прозвища.

— Мы сами его так зовем, — объяснил Мазурин. — Твое собственное имя, имена двух твоих выдающихся предков, по одному от каждой линии, затем родовые имена твоей матери и отца. Итак, вы заблуждаетесь. Бладжетт, — он приложил руку ко лбу, — был основателем и первым Президентом Мирового Государства. Дети изучают его в первом классе. Отец Мира и все такое. Диктатором он не был никогда и до него не существовало никакого Президента.

— Бладжетт сейчас как раз занят переписыванием истории, — хмуро заметила Ева. — Могу поспорить, что на фотографиях, которые тебе показывали, клыки у этого проходимца не видны.

— Конечно нет, — согласился Мазурин. — А вы когда-нибудь встречались с ним лично?

Ева покраснела.

— Нет. Но я видела его фотографии еще до того, как он впился своими протезами в…

— Тогда, — триумфально заключил Мазурин, — откуда вы знаете, что на фотографиях был сам Бладжетт?

Так, пререкаясь, они проспорили еще битый час, пока наконец Чарли не велел им заткнуться и дать немного поспать.

Мазурин проснулся, чувствуя себя так, будто всю ночь он провисел на кончиках пальцев над пропастью. Его руки совершенно онемели, а все остальное тело так болело и было таким застывшим, что ему понадобилось минут десять, чтобы встать.

Двое его спутников чувствовали себя немного лучше, но и они замерзли и проголодались. Они напились воды из ручья, пожевали каких-то диких ягод, а затем снова стали пробираться через лес. Когда Мазурин спросил Чарли, куда они направляются, тот вежливо попросил все вопросы в письменной форме адресовать самому себе.

Примерно через час, когда ходьба разогрела их тела, а солнце поднялось повыше, им несколько полегчало. Они обнаружили тропу под какими-то неизвестными Мазурину ароматными деревьями. На фоне неба ветви образовывали уютный узор, повсюду радостно пели птички. Мазурин приблизился к Еве и некоторое время молча шел рядом с ней.

— Если я вернусь, — наконец заговорил Мазурин, — мне дадут год отсидки в Черном Доме, а мой тотем перевернут вверх ногами и понизят меня в должности до контролера за чистотой помещений.

— Но ведь ты сделал все, что мог?

— Думаю, да — но это ничего не значит, — ответил Мазурин, мысленно перебрав свои поступки за предыдущий день. — Они судят по результатам.

— М-да, — хмыкнула Ева. — Как и Клыкастый Бладжетт. А как тебя угораздило устроиться на работу в… как там его?

— Комитет Внутренней Безопасности, — подсказал Мазурин.

— Пусть будет так. Милое название для тайной полиции. Так как же тебя угораздило туда попасть?

— Меня выбрали. Когда мне было пятнадцать. Такие решения нельзя оставлять на усмотрение самих индивидуумов.

Ева остановилась и, сделав большие глаза, уставилась на Мазурина.

— И ты считаешь, что это лучший из возможных миров? Да ведь сам Бладжетт не придумал пока ничего более отвратительного. Впрочем, у него еще все впереди.

Ева двинулась дальше, и озадаченный Мазурин последовал за ней.