Маркоша - Пазл

Еще страннее было то, что здесь была представлена история не серых, а сильно похожих на людей существ. Потом, в какой-то миг, история этих, достигших заоблачных высот людей, прерывалась, и на сцене появлялись серые. С выходом из-за печки, грозной и могучей расой.

Вместо истории махтов на экране серый, ходивший туда-сюда с предметами обихода, пищей или одеждой, занимавшийся уборкой, выращиванием овощей или игрой с детьми.

- Вот так! Баклан с тоской и сожалением посмотрел на расу предтеч, создавших серых.

- Как жаль!

У человека просто не было слов. В уголках глаз Баклан почувствовал капельки жгучей влаги.

Через черные изломы разламывающегося на фрагменты пространства на обреченную твердь изливались нереальные порции энергии, вздыбливающие и сжигающие в прах тело планеты. Громадные массивы скал проваливались в лавовые озера, страшные вихри горящей атмосферы кружили черный пепел. А тем, на орбите, этого было мало!

Несчастный, испуганный, весь мокрый от катившего градом пота Фунт, с ужасом смотрел в единственный иллюминатор этого чертового бронированного ковчега, в одну из транспортных ячеек которого с чавкающим звуком была втянута его капсула.

Он уже дня три сидел здесь, и сначала с радостью заметил корабли на орбите.

Но здорово испугался, когда увидел как корабли, группируясь по рангам и перестроившись в боевые порядки, начали палить по планете. И стреляли бы куда-то в сторону, ему же казалось, стреляли в него - Фунта. Вот небольшие, стометровые корабли бабахнули раз в двадцатый. Недалекая скала прикрывала ковчег от ударных волн, но если заряд попадал в поверхность немного в стороне, ковчег вздрагивал, и будто бы немного сдвигался. Может, ему от страха так казалось?

Сейчас стометровые корабли ушли наверх, на высокую орбиту.

Фунту не понравилось, что в боевые порядки стали выстраиваться корабли раза в полтора больше, наверное, эсминцы. Стрельба корветов была просто разминкой, по сравнению с тем, что творилось сейчас. Его ковчег-звездолет начал, в натуре, подпрыгивать, даже освещение мигало. Освещение! Фунт с досадой сплюнул.

- Горело всего две лампочки, древние лампы накаливания, он не мог сказать. какой они мощности, каждая в десяток свечей, не больше. А почти по нему лупили эти сумасшедшие здоровенные корабли! Господи, помоги! Бог не слышал его. Гром, если бы он гремел прямо над головой, казался бы ему тихой музыкой. Несколько залпов ударили почти рядом со скалой прикрывавшей его. Часть бедной возвышенности оторвало, и, он увидел улетающие к близкому горизонту осколки величиной с половину его ковчега. Эсминцы стреляли долго, потом, не добившись результата и вдоволь поиздевавшись над планетой, ушли наверх. Сейчас, думал Фунт, они поужинают, потом поспят, а завтра на смену эсминцам, придут крейсера. И планета, избитая и истерзанная, в громадных воронках заполненных булькающей лавой, укутанная смрадным дымом, не выдержит. Еще раньше конец придет его ветхому, древнему убежищу.

Он был уверен, что находится именно на звездолете, древнем как эта старушка - планета, но излазив все, изучив каждый винтик и заклепку, он не нашел ни входа в рубку управления, ни каких то приборов, рычагов, а тем более чего-то напоминающего пульт управления самого древнего из кораблей. А то, может, улетел бы?

Хотя, какой с него летчик! Нужно было тогда, перед посадкой в Большой гавани отдать штурвал самолета Баклану, пили бы сейчас "Козела" с креветками да трещали бы с чешскими тётками про большую и чистую любовь. А пиво? Пиво Фунт любил, и само воспоминание о большой холодной, полной кружке с нависающими сверху хлопьями белой пены, доставляло почти физические мучения.

Летчик, матка боска, на хрена я сел за штурвал?! Ощутимый, твердый комок стоял у него в горле. Хотелось есть, пару суток во рту ничего не было, кроме теплой, конденсатной, дисциллированной безвкусной воды, вон из того бачка на переборке. Слава богу, хоть вода была, хотя и текла из емкости так медленно, что казалось, сейчас закончится. После последнего залпа кораблей ковчег сильно накренился, и Фунту, как моряку или канатоходцу, приходилось при передвижениях балансировать. Хотя в ковчеге была жизнь, он чуть заметно вибрировал, где-то, может под палубой или за одной из переборок работали механизмы. Вибрация едва ощущалась, а сиплый и сухой звук напоминал гул турбин.

Там, наверху - на орбите, ужинать не стали. Корабли, больше эсминцев, начали перестраиваться в боевые порядки.

Он сидел нахохлившись, весь потный, липкий и самому себе противный. Помыться или умыться из бачка он боялся, кто знает, сколько воды там осталось? Был бы тут Баклан, вместе хоть бояться не так страшно было бы. Как он там? Фунт от тоски чуть не заплакал. Можно сказать даже, уже готов был пустить слезу, но, как всегда, почти как в книжках, вдруг... Нет, никто не прилетел и не спас его. В переборке открылась небольшая амбразура, оттуда по старинным, ему даже показалось, ручной работы, кривым полозьям, на роликах-колесиках выкатился похожий на старинный арифмометр аппарат, и сразу же застрекотал. Со стрекотом из аппарата начала выползать пожелтевшая от старости бумажная лента, причем двигалась она неравномерно, рывками. Фунту казалось, что подергивающийся и скрипящий механизм сейчас сломается. Аппарат закончил стрекотать. Раздался звуковой сигнал, би-бип, загорелась красная лампочка. Лента отделилась и упала в предназначенный для нее лоток. Снова би-бип и аппарат на своих кривых, ручной работы колесиках, уехал к себе, наверное, подумал Фунт, в музей арифмометров. Амбразура закрылась. Фунт совершенно растеряно смотрел на это действо, не шевелясь, с открытым ртом. Поправил отвисшую челюсть, сделал четыре шага и поднял ленту. Стал читать.

Он нормально читал и говорил по-русски, но было написано по-польски.

У него оставалась почти полная пачка сигарет. Закурил.

Выглядел он просто жалко. - Фунт плакал.

Тихо, без всхлипываний и других звуков. Большие, обильные слезы катились по его небритым щекам. Он плакал и курил, не обращая на слезы внимания. И только когда влага замочила сигарету, он вытер лицо. Затушил о палубу окурок и закурил новую сигарету. Потом еще одну. Потом еще. Закашлялся, от сигарет драло горло, в легких стоял комок. На всякий случай положил сигареты в карман. Вдруг пригодятся?

На пожелтевшей от старости бумажной телеграфной ленте было написано, что он должен надеть скафандр, который, несмотря на всю его кажущуюся старость и ветхость, еще вполне надежен и безопасен. Открыть входной шлюз, опустить с помощью ручного ворота аппарель, взять в том же тамбуре излучатель, который сейчас там стоит, и, отматывая толстенный кабель, перетащить излучатель за скалу, которая все это время его прикрывала. Потом, по отвесу, направить излучатель вертикально вверх. И, выдернув стопорное кольцо, "резко опустить вниз, до щелчка, рубильник", включить излучатель.