Дмитрий Сергеев - Прерванная игра

Первой выпрыгнула Зиная, следом за ней собаки. Потом Джамас. Когда я вышел из кабины, их и след уже простыл.

Их торопливость показалась мне подозрительной. Почему не дождались меня?

- Зиная, Джамас, будьте осторожны,- крикнул я, не будучи уверенным, что они слышат меня.

Не было видно даже отблесков света их фонарей. Не в темноте же они пробираются. Странно все-таки... Я включил свой фонарь, луч света уперся в дальнюю стену. Такое впечатление, что гам тупик. Потом я разглядел небольшой затененный лаз, ведущий вглубь. Возможно, пережимы будут попадаться и дальше. Несколько трещин уводили в сторону от главного хода. Нужно быть уверенным в себе, чтобы рискнуть идти без света. Пока я копошился в кабине, Джамас и Зиная ушли далеко, и за пережимами мне не было видно отсветов фонарных лучей. Неподалеку в боковой трещине обрушилась льдина, грохот глухо разнесся в пустоте.

Я пустился вдогонку за беглецами. У меня вновь зародилось подозрение. Возможно, Зиная и подала Джамасу сигнал, что мы собрались в лабораторию. Они искусно разыграли - особенно Зиная - взаимную вражду и отчуждение, чем притупили мою бдительность. Я торопился настичь их. Жаль, что здесь в моем распоряжении нет опекунов...

Что им нужно в лаборатории? Почему они рвутся туда?

Правильный путь среди множества трещин и пустот я отддскивал по обрывкам изоляционной пленки, там и сям торчащим из лъда.

Что они затевают?

Ведь то, что им удалось обмануть меня, ровно ничего не значит. Как только мы возвратимся, их судьба снова Судет в моих руках. Машинально я отломил осколок льда и сунул в рот. Ощутил приятный освежающий холод. Лед показался сладковатым.

Почему-то вдруг вспомнилась шахматная позиция в том положении, как она прервана. Ответа на мои последние ходы с Земтера не пришло. Там теперь стало не до шахмат, Впрочем, меня тоже перестал интересовать исход игры. Однако я никак ке мог отвлечься от позиции. Вспомнилась она с такой четкостью, точно я видел перед глазами доску с расставленными фигурами.

Надо же, как запечатлелась в памяти эта злосчастная позиция!

Но скоро выяснилось, что не только эта позиция - с такой же ясностью я вспомнил остальные девять партий, одну за другой. Невольно стал обдумывать очередные ходы за своего партнера.

Со мной творилось что-то невероятное, необъяснимое: в доли секунды я вспомнил все ходы, сделанные раньше, и мог без малейшего усилия восстановить все до единой партии, сыгранные давным-давно. Сейчас я с невероятной легкостью отыскивал собственные ошибки и не понимал, почему мои партнеры не использовали столь очевидных промахов. Глоб, играй это он, наказал бы меня.

Насколько же все-таки он играет сильнее прежних моих партнеров. И насколько я сам вырос!

"Все прошедшие годы вы состязались со счетной машиной".

Эту фразу, произнесеннную Джамасом, сейчас я словно услышал наяву. Мысленно увидел и его самого, ничуть не похожего на себя теперешнего. В уме мелькнуло что-то важное, какой-то тревожный вопрос, который необходимо решить немедленно, не откладывая... Но я опять погрузился в шахматную позицию.

"Точно! Джамас был прав!"-едва не воскликнул я в непонятном возбуждении.- Джамас бесконечно прав: против меня играл не Глоб, а машина. Программа, заданная ей, стала ясна мне вдруг, будто я сам составлял ее. Мой воспаленный мозг работал неистово и стремительно. Про себя я мог разыгрывать и анализировать все прежние партии одновременно. Сортировал их, группируя похожие варианты, мог сравнивать, как играл сам и как играли против меня в аналогичных позициях. Мысленно проследил все этапы роста своих соперников, точнее - теперь я был убежден в этом одного соперника машины. Мне стало ясно, каким путем продвигался Глоб, меняя и совершенствуя программу. Как он сам постепенно открывал законы шахматной игры и закладывал их в программу. А теперь машина сама научилась совершать кое-какие изменения в программе, отыскивая новые возможности, учитывая свой прошлый опыт.

Все стало так ясно, что я поразился, почему не догадывался об этом раньше?

Сейчас я и сам мог предсказать ответы машины на свои последние ходы. Все же ее действия пока сильно скованы жестким алгоритмом.

Программа машины имела всего лишь один изъян. Видимо, Глоб убежден, что в любом игровом положении возможно отыскать единственный, наилучший ход. Он думает - достаточно определить все признаки, по которым следует оценивать плюсы и минусы позиции, и задать точные цифровые оценки. Свести поиск решения к простому арифметическому расчету. .Но именно этот пункт и давал мне преимущество. Не знаю, будут ли когда-нибудь открыты безупречные правила, по которым машина станет играть, но что лучшего и единственного хода не может быть, я убежден. Для меня, по крайней мере, на всех десяти досках было что выбрать: если бы я играл не с машиной, а с самим Глебом, я избрал бы другой путь, с Джамасом сыграл бы еще иначе. Правда, есть позиции, где выигрыша можно достичь форсированно. Для них-то и хороша программа Глоба.

Все эти мысли промелькнули в какие-то доли секунды.

В следующее мгновение меня поразило другое. С чего у меня вдруг объявилась необыкновенная способность? Никогда, даже на специальных тренировках, я не достигал такой четкости - как будто в самом деле видел перед собой все десять досок, мог даже разглядеть небольшие щербинки, какие появились на фигурах, или крохотные пятнышки там, где облупилась краска.

Я попробовал вспомнить что-нибудь другое. Выбрал самое для меня трудное - папку с бумагами Джамаса. Оказалось, что их я тоже могу увидеть с такой же четкостью, как шахматные фигуры. Значки и буквы формул, которые для меня не содержали ни малейшего смысла. Все страницы - каждую по отдельности - я мог рассматривать в подробностях, точно они находились сейчас перед глазами. Я попробовал читать. Удалось и это. Более того, я без усилия разбирал смысл написанного. Все, что когда-то учил, но давно и прочно позабыл, вспоминал в нужный момент. А там, где знаний не хватало, я постигал суть формул, вникая в чужую мысль.

Должно быть, у меня воспалился мозг... Но если даже и так, воспаление было не болезненным, я ни на мгновение не забывал, где нахожусь, куда и зачем ползу. Я продвинулся не больше десяти метров, на это ушло с минуту когда я мысленно перелистнул последнюю страницу в папке Джамаса.

Суть его эксперимента стала ясна. Джамас не побоялся подсунуть мне свои выкладки, будучи абсолютно уверенным, что при моих знаниях я ничего не пойму. И он не ошибался: в обычном состоянии я ничего бы не понял. Но сейчас на меня накатилось озарение. То, что готовил Джамас, нельзя назвать киборгом. Киборг все-таки - симбиоз человека и счетной машины. А Элион - не счетная машина, скорее искусственный человек, неодушевленная модель Джамаса. Если под душой понимать знания, интеллект, психику, умение управлять своим телом, мускулами. Опыт Джамаса состоял в том, чтобы мгновенно без длительного и трудного обучения передать Элиону все, что знал и умел сам Джамас. Как бы спроецировать в робота свой мозг, свою душу. Иначе говоря, зарядить Элиона духовно. Зачем Джамасу понадобилось создавать двойника? - вопрос другой. Блажь! Но какой-то расчет у него был.