Михаил Тырин - Семьи.net (сборник)

– То же, что и мне, – мальчишка расплылся в мстительной улыбке.

– Значит, вас отправят вместе. Это хорошо…

– Ничего хорошего. Она даже не знает, кто она – или он.

– А ты ей помоги, – поп заговорщически подмигнул. – За косичку дерни.

– У нее косичек нету.

– Ничего, что-нибудь придумаешь… А сейчас давай прощаться. Кажется, за тобой приехали.

Снаружи, в самом деле, урчали моторы. Отец Палладий выглянул в оконце – два вездехода на огромных зубастых протекторах подкатили по лесной полузаросшей дороге, и с них спрыгнуло еще трое подростков в оливковой форме и пухлый мужчина в такой же одежде, но с яркими шевронами и какими-то нашивками на груди.

– Директор, – потерянно произнес Роланд. – Отец Палладий, они вас заберут в интернат. Вон, евротаджичка уже нажаловалась…

В самом деле, Нашми вертелась возле пухлого и что-то объясняла, размахивая руками и показывая на домик попа.

– Так. Иди к ним и не расстраивайся особо. Я разберусь. Главное – помни, что я сказал. Помни про папу, про маму… Про елку и Новый год, про кормушки и рыбалку…

– Я понял… – глотая слезы, пробормотал Роланд. Поп подтолкнул его к двери. Мальчишка пошел было, но тут же остановился.

– А если… Если с вами что-то случится, тогда как кошка будет?

– Ничего со мной не случится. Я за себя сумею постоять. А кошка, если что, не пропадет. Она все равно сама себя кормит – мышей ловит, зверушек всяких… Не волнуйся. Иди к своему директору.

Роланд выскользнул за дверь. Отец Палладий снова повертел в руках автомат, но так и не понял, что тут где. Наверное, вот эта кнопка – предохранитель… Ну, допустим.

– Эй, послушайте! – окликнули с улицы. Поп осторожно выглянул в оконце – директор стоял у вездехода, дружески положив руку на плечо Роланда. – У нас произошло недоразумение…

– Я заметил! – крикнул в ответ поп.

– Мы выражаем благодарность за то, что приютили наших воспитанников. Но так не годится. Вы – старый человек, вам следует поехать с нами. Вам обеспечат отличный уход и заботу в учреждении, специально…

– Спасибо, не нужно! – перебил отец Палладий. – Я прекрасно чувствую себя здесь.

– Но это не соответствует правилам. Мы должны…

– Я сказал: спасибо, не нужно!

И в подтверждение своих слов поп выставил стволом автомата и без того треснувшее стеколышко. Осколки полетели в траву под окном; подростки тут же укрылись за вездеходами, а директор переменился в лице.

– Вы же не станете стрелять, – укоризненно сказал он.

– Может, стану. А может, и нет.

– Со мной же дети.

– Директор, мы можем обойти его с тыла! Он ведь один! – крикнул кто-то из-за вездехода. – Убьем его!

Директор негодующе оглянулся, а поп засмеялся.

– Говорите, дети? Вот и увозите своих оловянных солдатиков в свой лагерь. Кстати, господин директор, у вас-то были отец и мать?

– Что?! – опешил директор. Роланд вывернулся из-под его ладони и отошел в сторону.

– Я спрашиваю, были у вас отец и мать?

– Э-э… Да, конечно, но… Вы, верно, слишком давно интересовались происходящим в стране и потому не совсем верно представляете…

– Достаточно. Уезжайте, – велел поп.

Директор пожал плечами и сделал знак грузиться. Подростки с недовольными лицами полезли на вездеходы, один презрительно толкнул в спину Роланда. Тот огрызнулся.

– Предупреждаю, что вы незаконно завладели учебным имуществом лагеря! – прокричал напоследок директор. – Лучше бы вам его сразу вернуть.

– Уезжайте, – повторил отец Палладий.

Когда шум вездеходов затих за стеной деревьев, поп, тяжело ступая, вышел из дома и сел прямо на землю, привалившись к бревенчатой стене. Автомат он оставил на столе, среди грязной посуды; в груди, слева, пекло и кололо, а последнюю таблетку нитроглицерина он израсходовал едва ли не с полгода тому…

Кошка Анжелика куда-то подевалась, напуганная неожиданным и непривычным многолюдьем, и отец Палладий умирал в одиночестве. Он прекрасно понимал, что осталось ему недолго. В голове мелькнула подленькая мысль – а зря ведь не поехал с директором… У них тоже есть свой гуманизм, свое человеколюбие, отвезли бы его в интернат, положили бы там на чистые белые простыни… Добрые врачи, уколы и таблетки, диетическое питание…

Отец Палладий улыбнулся.

Нет, ТАМ умирать он точно не хотел.

– Прости им, ибо не ведают они, что творят… – прошептал поп и поудобнее оперся о стену.

…С севера наползали угрюмые дождевые тучи, колорадские жуки грызли листья картофельных кустов, воробьиная стайка щебетала на крыше сарайчика. А рядом с неподвижным телом отца Палладия сидел, пригорюнившись, кто-то мохнатый, громко сопел и утирал лапкой катившиеся по зеленовато-серой шерсти крупные слезы.

– Мы победили! – объявил директор, но никто этому не обрадовался.

По правде говоря, в зале на эти слова попросту не обратили внимания. Всем было не до того: одни отчаянно боролись с зевотой, другие шушукались с соседями, большинство же слушателей витало в облаках, уставившись в экраны электронных читалок.

Но директора подобная реакция на свое громкое заявление нисколько не смутила.

– Мы победили! – повторил он, лишь слегка повысив голос. – То, к чему так долго шло наше общество, наконец свершилось! С сегодняшнего дня институт брака и семьи не просто прекратил свое существование, он официально признан ущемляющим гражданские права! Проведение любых традиционных ритуалов бракосочетания отныне является административным правонарушением. Мы не потерпим мракобесия! Мы не позволим упертым ханжам навязывать нам свои замшелые принципы! Мы – свободны! Пережиткам прошлого не место в современном мире, нам не нужны оковы ущербной морали, ибо есть лишь одна наивысшая ценность – это свобода. Наша и ваша свобода!

Тут я не удержался и зевнул.

– Семья – это клетка! – провозгласил тогда директор. – Раковая клетка, которая поражала социум и уродовала его, заставляя поедать самого себя! Семья – это квинтэссенция несвободы! Люди оказывались на всю жизнь прикованными друг к другу, и речь не только о супругах, но и о детях, которые тяжким грузом повисали на своих родителях. Да и сами они полностью зависели от случайных, в общем-то, людей. Тех, кто зачастую не мог дать им элементарного образования и даже просто прокормить. Нашим миром правила случайность, а это ли не величайшая несправедливость? Более того! Так называемая «родня» сплачивалась в противоестественную общину, закрытую от остального мира, что служило причиной нетерпимости и ксенофобии!

Минуты на экране читалки сменяли друг друга, время близилось к обеду, а директор никак не затыкался.

– Кластер – вот идеальная ячейка современного общества! Свободный союз свободных людей! Полностью избавленный от несвойственных простым людям функций воспитания подрастающего поколения. Теперь вы, все вы, все дети свободного мира – абсолютно равны и находитесь в одинаковых условиях. Кем бы ни являлись ваши биологические родители – теперь это не имеет никакого значения! Груз чужих жизней больше не давит на вас, вы сами вольны определять собственную судьбу. Вы и только вы решаете, кем станете! Вы свободны в выборе! Вы абсолютно и одинаково свободны!