Михаил Тырин - Семьи.net (сборник)

– Стреляй! – Федор возбужденно ударил кулаком о ладонь.

Щелк-щелк-щелк…

Через несколько секунд на экране не было ни одной живой «лягушки».

– О-о, ну, это талант… – развел руками щекастый начальник тира.

– Что «талант», дядь, – с досадой проговорил Ахмед. – Ты сделай побыстрей свое кино, а? Ну, это ж детский сад у тебя.

– Ну… хочешь – сделаю, как скажешь, – начальник тира насмешливо прищурился. – Пятьдесят попаданий за три минуты – получишь приз.

Картинка на экране закрутилась по-новому. Теперь «лягушки» выскакивали резко, словно пузырьки в газировке, и тут же прятались.

Ахмед не спешил и не нервничал.

Щелк-щелк-щелк… Винтовка работала, словно часы-ходики – размеренно и спокойно. «Лягушки» так же размеренно превращались в черную пыль.

– Ну… – начальник тира был полностью обескуражен. – Ну, это… не знаю…

Ахмед вдруг отвел глаза от прицела, заметив краем глаза какое-то тревожное движение рядом с собой.

– Ну, что ты, красавица… да не вырывайся, я ж ласковый…

Какой-то жирный лохматый фермер хватал его мать и пытался прижать к себе.

– Отстань, дурак! – цедила сквозь зубы Марьяна, тщетно пытаясь разжать пальцы наглого борова. – Уйди, не время сейчас! Я не одна!

– Ну, сегодня не одна – завтра одна. Тоже мне проблема, – жирный фермер хихикал, обнажая свои неровные желтые зубы.

Ни секунды не раздумывая, Ахмед с размаху обрушил приклад лазерного ружья в лицо мерзавца.

Пластиковая игрушка рассыпалась, не причинив фермеру никакого вреда, кроме испуга.

– Ах ты, щенок! – фермер сжал кулаки.

Ахмед быстро, как учили, встал в подпружиненную стойку, поставил руки в защиту, а затем бросился вперед.

Фермер закрылся было своими пухлыми ладошками, но против быстрого тренированного солдата он был ничто. И поэтому через секунду он уже лежал на мостовой, скорчившись и поджав ноги.

– Марьяна, уводи его! – закричал Федор.

– Мам, он тебя трогал! – пытался объяснить Ахмед, пока Марьяна тащила его от тира – туда, где толпа разделяла разгоряченного бойца от уже поверженного мерзавца. – Он тебе больно делал!

Федор подал руку побитому фермеру.

– Вставай, браток… давай-давай, не кочевряжься.

– Что это за гаденыш был?!

– Ты давай потише, ладно. Ну, прости. Это сынок наш. Не бесись…

– Какой, к чертям, сынок? Ты пьяный, что ли?

– Говорю же тебе! Мы с военной базы, с реабилитации. Сынок наш.

– Сынок… Я вот сейчас полицию позову.

– Да ни к чему это, браток. Полиция ничего не скажет. Ты не злись. Говорю же – сынок. С военной базы. Ну?

– Что «ну»?

– Ну, с реабилитации мы. Он же солдатик, с войны только что. В боях был. Вон, орден у него, видал?

– Солдат?

Толстый фермер тут же успокоился.

– Ну, ясно теперь. Ну, раз такое дело… – он поднял глаза на Федора и погрозил пальцем. – Но кружку пива за отбитый нос ты мне должен!

– Да хоть три, родной! Только не шуми, ладно?

…Марьяна крепко держала Ахмеда за руку. Он уже никуда не рвался, но чувствовалось, как напряжено и неспокойно все его тело.

– Сынок, ты не волнуйся. Ну, бывают люди – дурные, пьяные…

– Гад он! Гад!

Появился Федор.

– И что, готовы дальше? – воскликнул он с нарочитой бодростью. – Пошли на карусели. Летающие лодки на магнитной подушке видели?

– Подождите! – донеслось откуда-то из толпы.

Прибежал тот самый щекастый начальник тира. Руки его держали огромного плюшевого кота.

– Конечно, норматив не совсем выполнен… – проговорил он, задыхаясь. – Не до конца. Но такому стрелку мне приза не жаль! Держи, парень!

Ахмед взял кота, растерянно посмотрев на отца. Федор кивнул ему и усмехнулся. Ахмед замер на секунду.

– Мам… пусть это будет мой подарок, – он протянул кота Марьяне. – Не купил, так хоть заработал. Ладно?

– Ты еще спрашиваешь? – улыбнулась в ответ Марьяна. – Да это самый лучший на свете подарок!

С самого начала, с той первой минуты, когда зеленый автобус остановился у дороги – шесть дней отпуска казались целой жизнью. Но они вдруг закончились – коварно и внезапно, как тропинка перед пропастью.

Ахмед молча переодевался из домашнего в свой черно-серый солдатский комбинезон. Он и сам был весь серый. Укладывал рюкзак, затягивал ремни на ботинках.

– Сынок, ты, главное, помни – мы о тебе думаем, – произнес Федор. – Мы за тебя молимся.

– Да, пап…

– Не лезь сам никуда, – заговорила Марьяна. – Убьют тебя – никому никакого прока. Не надо геройства. Жив будь. Для нас живи, ладно?

– Ладно, мам…

Федор и Марьяна растерянно переглянулись.

– Ну, что сказать… – Федор одернул рубашку. – Будь молодцом. О нас вспоминай. Главное – вернись. Главное, живым вернись…

– Да, пап…

Все было натужно и неловко. Правильных слов для этого дня, видимо, не придумали.

– Ты, сынок, только друзьям про нас поменьше говори. Ну мало ли… у тебя папка с мамкой есть, а у другого, может, и нету… Зачем эти кружева разводить?

– Да знаю я. Подписку же давал.

– Сынок, слышишь? – Марьяна подошла к Ахмеду, глядя ему в глаза.

– Что, мам?

– Ты же опять на север? Вот возьми… Носки тебе связала. Пригодятся.

Ахмед взял носки и вдруг рассмеялся.

– Что? – заволновалась Марьяна. – Не понравились?

– Да нет… Вот эта зеленая каемочка… Нам перед базировкой на складе джемперы выдавали. Точно такая же каемочка – зеленая, с квадратиками.

– Ну, каемочки всякие бывают, – поспешно вмешался Федор. – А тут тебе не склад, это мать тебе сделала – с заботой. Так что, вот.

– Да я знаю, пап…

За калиткой просигналил зеленый автобус с военной эмблемой.

– Ну… Давайте-ка обнимемся и посидим на дорожку.

– Федь, а когда следующий заезд будет? – крикнула из спальни Марьяна, расчесывая свои красивые длинные волосы.

– По плану будет первого числа, а что? – удивленно отозвался Федор, оторвавшись от бритья.

– Хочу в Будапешт на карнавал смотаться, пока аэропорты открыты.

– Карнавал… Не о том думаешь! Лучше бы списки посмотрела. Сейчас, между прочим, второгодки поедут. Вот привезут тебе «сыночка», который тебя помнит, – а ты и ляпнешь что-нибудь. Или имя перепутаешь, или про невесту спросишь.

– Вот ты начальник, ты и проверяй, – Марьяна брызнула из флакона на ватный тампон и в очередной раз протерла лицо. Сейчас – в другой одежде и без специального макияжа – она вовсе не казалась немолодой. Совсем наоборот.

– Федь, а там мой триммер не валяется?

– Сама ищи, надоела… – Федор потрогал волосы. Смытую седину ему было немного жаль, она придавала его облику дополнительную серьезность.

Марьяна зашуршала пакетами и коробками. Потом отчетливо донеслось: «О, господи, ну опять…»

– Ну, что там у тебя?

– А ты сам посмотри!

Федор зашел в спальню и взял из рук Марьяны свернутую пополам бумагу. Развернул.