Михаил Тырин - Семьи.net (сборник)

В зале возникло затишье, лишь изредка прерываемое песенкой ментального инвалида: «Пи-пи-пи, пи-пи-пи». Прошло секунд тридцать, прежде чем с кресла во втором левом ряду, из-за седалища крысы поднялась тщедушная фигурка в мятой майке.

– Я – Осе Ой, креативный презентер члена совета директоров господо Ратхаус Рато. – Мой поручитель, изложивший мне свои мысли на языке вида rattus norvegicus, уполномочил меня предложить правительству программу создания роликов о наших врагах. Робеспьеро, сосущества! Если пойнты, или что там будет вместо них, начнут тратить только на войну, то у нас лишь одна дорога: надо воевать. Воевать на фронте создания роликов. Робеспьеро, на самом деле тут уже и обсуждать-то нечего. Звони в правительство, пока никто раньше нас ничего не накреативил. Остальное потом додумаем.

– Потом, потом… – задумчиво пробормотал босс. – Потом поздно будет. Я, собственно, собрал вас, креативненькие вы мои, чтобы именно это и обсудить. Да, ролики к войнушке – похоже, последнее, что нам осталось. И что вот клеить будем? Какие мыслишки?

Зал сразу оживился.

– Надо раскопать военную пропаганду прошлых десятилетий, – заговорил, обильно жестикулируя, чернокожий гигант, представлявший младенца. – Пусть даже это все Сталин делал или Гитлер там. Технологии нейтральны. Они нам подойдут.

– Я не хочу ничего, что исходило бы от Гитлера и Сталина, – крикнула дама с бородой. – Вообще никакого милитаризма не хочу.

«Так, вот шанс, – подумало Машо. – Надо срочно что-то креативить».

– Врагов надо изобразить теми, кто они есть. Медведями! – выпалил пенсионер.

– Да, точно, зверьми, – добавил подросток в зеленом парике.

Машо включило в очках режим «на входе – все желтое». Желтый парик на желтой роже шел юному идиоту гораздо лучше. И клип «Лесбитапочек» в правом верхнем углу очкового экрана стал гораздо симпатичнее.

– Неплохая мысль, – отреагировало Осе на слова подростка. – Вот едут они на своих мили-букашах, приближаются, и видно морды звериные. Медвежьи. А если муслы – то свинские хари, они свиней очень не любят, почти как евреи, что странно, но кто их разберет, этих фанатиков, зачем они под евреев канают, завидно им, наверное…

– Осе, ты таки уже совсем высказалось? – мягко влилось в поток дискуссии Робеспьеро. – Ты что городишь, голубчик? Свиньи – это вид биологический, мы не можем его оскорблять, сразу под Amnesty попадем. С медведями получше. Само Ташо как-то назвало быдлюков медведями, то есть это уже вроде и не вид, а ругательство такое. Или даже справедливая оценка врага. Ташо – это, считай, закон. Но и все-таки. Кто здесь видел медведя последние года три? Когда Ташо сказало, что медведи – враги, то есть что враги – медведи, одноименных существ не то что из зоопарка убрали: в любых роликах перестали показывать. Есть они, нет, не понимает никтошеньки. Ты еще чертей изобрази или Бабку-Ежку какую.

– Да, медведи – туфта, – медленно, с романтически мечтательным выражением лица, отреагировало существо в головном уборе из белых перьев, представлявшее болонку. – Может, изобразить гадкие, слюнявые, кровавые исчадия – и с пустотой вместо лица. Типа быдло, без мыслей, без чувств…

«Тупик, – подумало Машо. – Что ж, отлично: самое время включиться. И даже снять очки. Пусть видят мои пафосные, убежденные глаза».

Поднявшись из третьего ряда, протиснувшись между креслами во второй, кинув очки в сумку и подождав почти целую минуту, чтобы привыкнуть к внешнему свету, Машо закричало:

– Стоп! Стоп, коллеги! Вы что, не поняли? Война! Во-ойна-а-а-а-а! С быдлом, с гадами! И если Ташо сказало, что это медведи, значит, медведи! Дикие, агрессивные! Звери, звери, звери! Быдло! Фанатики средневековые! Гомофобы! Фошысты! Они должны выглядеть так, чтобы их хотелось порвать на части немедленно! В общем, предлагаю план.

– Машо, подождите, – пробасила бородатая дама. – Если мы будем вести такую пропаганду, мы будем ничем не лучше их самих. Нельзя проявлять агрессию. Мы же все-таки передовая часть человечества. Мы боролись за то, чтобы никакого милитаризма вообще нигде не было. А тут – звери, враги…

– А вот мой поручитель считает, что все правильно, – перебил бородача Осе Ой, крутя пальцами крысиный хвост. – Да, враги. Да, звери. И относиться к ним надо как к врагам и зверям. А пацифистов надо отправить прямо к ним туда, причем без оружия.

– Молодое существо, что вы себе позволяете! – взвился бородач в шляпке. – Среди нас не место тем, кто пропагандирует войну! Я буду жаловаться в Amnesty! Вся наша цивилизация – вершина развития человечества – основана на ненасилии и миролюбии! Даже церковь, пока ее у нас не самоликвидировали, признала правоту пацифизма! А мы сейчас, в середине ХХI века, слышим речи, достойные Гитлера!

– Та-ак, та-ак, голубушка, – с самодовольной улыбкой затянуло Осе, – и на кого вы-таки собираетесь жаловаться?

– На вас, циничного наглеца, – с вызовом пробасил бородач. – Именно на вас. И не отвертитесь.

– Э нет, милая вы моя. – Улыбка Осе стала еще шире и безмятежней. – То, что я сейчас озвучил, является позицией моего поручителя. И попытка угрожать ему жалобами – это очень серьезно. Это спишизм, дорогие сосущества. На пожизненное тянет.

Осе оглядело зал победным взором.

– Я не слышала, чтобы поручитель вам что-то говорил за последние полчаса, – сдавленно парировала дама.

– А я слышало подробнейшие указания, изложенные на языке ratus norvegicus, – спокойно произнесло Осе. – Совершенно ясные указания. Вы их ведь все, наверное, слышали, но не смогли, в отличие от меня, перевести?

– Да, да! – немедленно включилось в игру Машо. – Я слышала, как… уважаемый член совета директоров издавал прекрасные звуки. Вот, «пи-пи-пи»…

– Пи-пи-пи! Пи-пи-пи-пи-пи-пи! – радостно заверещало в полный голос differently abled существо.

– Что это все такое! – привстав, начал возмущенно дребезжать пенсионер. – Мы не можем принимать решения в таких условиях!

– Конечно, не можем, – взяло наконец слово Робеспьеро. – Вы можете потом что угодно говорить, но давайте выслушаем Машо. Машенько, ну давай кратенько…

– Сосущества! – нервно, но уже с гораздо большим оптимизмом после явной поддержки босса продолжило Машо. – Мы, конечно, пацифисты. Но, если нам нечем будет платить легионерам, то придется либо воевать самим, либо оказаться в медвежьих лапах. Вот так! И, что бы вы ни говорили, нужна ненависть. Ненависть! И чувство опасности! Реальной опасности! Реальной войны! За наши идеалы! За Великую Сексуал-Демократическую Революцию! И тот, кто не готов ее отстаивать… Кто прячется в кусты…

– Машенько, ну не надо опять конфликтиков, – с улыбкой прервало выступавшего Робеспьеро. – А то сейчас мы все надолбим друг на друга в Amnesty и так и разойдемся, ничегошеньки не накреативив. Что ты хочешь про медведиков снять такое?