Михаил Тырин - Семьи.net (сборник)

Край мусорного бака больно впился под коленку, когда удалось перекинуть ногу, но девочка лишь сжала покрепче зубы и вцепилась руками в бортик. Перевалилась и рухнула на землю с высоты почти в два метра, успев, как кошка, в последний момент сжаться в комок. Уставшие ноги подогнулись от удара, и Шуша покатилась по земле.

Луна нарисовала дорожку через мусорный пустырь, указывая на дырку в сетке забора, куда пролезет лишь собака да первоклашка, и вот уже беглянка торопится навстречу городу, оставляя интернат позади.

Первые лучи солнца высветили бока окраинных многоэтажек. Редкие автомобили фыркали выхлопными газами, уносились по делам, не обращая внимания на девочку в джинсах и футболке, с содранными ладонями, но Шуша знала, что так будет не всегда. Нужно было убраться подальше от стремительно оживающего шоссе, и она свернула во дворы.

Вдруг на левом запястье пискнуло. Девочка вздрогнула и лишь через секунду посмотрела на эмоциональ. На тонкой пластинке чуть шире часов мигал смайлик от Вадика. Промучавшись с хитрой застежкой, Шуша сорвала ненавистное устройство и швырнула его об стену дома из красного кирпича. В интернате такие попытки заканчивались разговором с психологом, обещанием быть пай-девочкой и соблюдать приличия, но теперь никто не мешал ей избавиться от этой гадости!

Этот двор почти не отличался от других, но идти дальше никаких сил не осталось. Шуша осмотрела окрестности в попытках найти заросли акации, овраг, поросший кустами, заброшенную детскую площадку с домиками – что угодно, где можно спрятаться. Уставший взгляд зацепился за амбарный замок на двери в подвал: он не был закрыт, лишь вставлен в дужки. Девочка рванула туда, торопливо сдернула его, толкнула дверь. Внутри оказалось темно и сыро, пахло плесенью и мочой, но еще ни одно помещение Шуре Авдеевой не казалось таким прекрасным.

Закрыв поплотнее дверь, она легла на земляной пол и тут же уснула.

Алина после каждой встречи с матерью ругала себя, но через месяц-другой сама набирала ее номер. Вот и сейчас она сидела за крохотным столиком в тесном прокуренном кафе, смотрела на ненавистный кофе, потому что чай тут не подавали, и корила себя. Со стороны казалось, что сидят коллеги по работе, одна, чуть постарше, подтянута лифтингом, накачана силиконом и ботоксом. Ее гораздо больше интересовали котировки акций в Интернете, чем дочь.

– Мам, я все еще тут, если ты не заметила. И вроде как за поддержкой пришла, – Алина чувствовала себя пятилетним ребенком, что ее раздражало. Эмоциональ пискнул: от матери пришел ободряющий смайлик, хотя сама она так и не подняла головы.

– Ладно, я пойду…

– Ну что ты от меня хочешь? – раздраженно взмахнула она черными кудрями, водрузила локти на стол и уставилась на дочь.

– Совета! Ты же рожала! Можешь что-то сказать!

– Я уже сказала, что ты дура, что я еще могу сказать? Можно подумать, что если бы в мое время можно было делать детей в пробирке или вообще их не делать, я бы рожала!

– Я не хочу в пробирке – мне не нужны деньги! – Алина уже сорок минут пыталась объяснить матери и про свой возраст, и про материнский инстинкт, и про то, что хочет почувствовать себя женщиной, а не агентом по продаже рекламы, но та, кажется, ничего этого не слышала. – Я ребенка хочу, своего. Выносить и родить.

Дама театрально всплеснула руками, как бы спрашивая бога, за что ей такое наказание.

– Зачем? Вот объясни мне, зачем тебе это? Прав твой Денис, что отказывается от этой идиотской затеи. Ты не только себе карьеру и здоровье порушишь, но и ему!

– Денис – безалаберный раздолбай, его ничего, кроме тусовок и баб, не интересует, – Алина отправила матери хмурый смайл.

– Ну я не знаю… надень на него вериги, заставь ходить на охоту за мамонтом, а копье стругать из березки, переберитесь жить в шалаш и рожайте выводок. Алин, я прям не знаю, ты чего хочешь-то? Отказаться от благ цивилизации? Вперед, к натурхозяйству. Только вначале откажись от стиральной машины хотя бы, постирай ручками, да желательно мылом и в речке. Ну а когда у тебя начнется токсикоз – ко мне не приходи за советом. Лежи пластом и блюй. Ты же не хочешь через пробирку!

– Ма, ну ты прям вечно все до идиотизма доведешь! Мне вообще кажется, что Денис не хочет никаких детей, ни через пробирку, ни как-то еще.

– Слава богу, хоть кто-то в вашей семье здравомыслящий! Вам чего, денег не хватает?

– Опять ты про деньги! Да не хочу я это пособие! – Алина кинула матери на эмоциональ раздраженный смайл.

– А что хочешь? Зачем тебе вообще ребенок?

– Любить его…

– Дениса вон люби, мало? Кошку свою люби. Собачку заведи. В чем смысл ребенка-то? Ну, предположим, родишь ты его. Что дальше? Отдашь в интернат, будешь приезжать раз в месяц по субботам навещать, раз в полгода на каникулы забирать. Он будет плакать, какать, капризничать, мусорить, не давать тебе работать и спать. В чем великая любовь?

Алина уже минут пять мешала ложечкой в чашке, только сейчас сообразив, что не положила сахар. Наплевать. Ох, встать бы сейчас, заорать во весь голос: «Мааамааа! Мне и так плохо, а ты меня добиваешь, ну неужели ты не понимаешь? Денис гуляет направо и налево, ты считаешь меня тупицей, подруг у меня нет, одна сплошная работа, а ты даже обнять меня не можешь!», но она понимала, что не сделает этого. Хорошее воспитание, черт его бери.

Она лишь ткнула свой эмоциональ, отправляя матери взбешенный смайл, и, буркнув что-то на прощание, выскочила из кафе. Уже на улице ей пришел в ответ грозящий пальцем человечек.

Новые туфли жали, узкая юбка не давала свободы, но немолодая, хотя элегантная и симпатичная женщина на это не обращала внимания. Она куда-то неслась, не разбирая дороги, и лишь телефонный звонок остановил ее.

– Рыбешка моя ненаглядная, я сегодня ночевать не приду, мы на сейшен к Лорику, ну помнишь Лорика, продюсер с первого канала! Вооот! Я такое никак не могу пропустить, сама понимаешь. Целую мою конфетку, утром я разверну твою обертку… Чмоке!

Денис положил трубку, даже не дав ей ответить. Тут же пискнул эмоциональ, прислав от него сердечко.

Алина сорвала с руки пластик и швырнула об стену – тот разлетелся во все стороны, посыпав асфальт ровным слоем обломков. Разревелась. Впрочем, быстро взяла себя в руки, промокнула салфеткой глаза, удостоверилась, что тушь не растеклась, и увидела Шушу.

Худенькая девочка лет восьми со спутанными длинными волосами стояла и смотрела на нее большими темными глазами. Алине стало неловко, что та все видела, и, чтобы как-то замять ситуацию, она спросила:

– Ты кто?

– Я – Шуша, а ты?

– Меня зовут Алина, – почему-то еще больше смутилась она.

– Это ты из-за мужика так? Бросай его. Ни один мужчина не достоин женских слез, а если достоин, то никогда не допустит, чтобы она плакала, – авторитетно заявила Шуша. И добавила: – Это мне папа сказал.