Иннокентий Сергеев - Танец для живых скульптур

Леди отпила из бокала и поставила его на столик.

- Ты нервничаешь?- спросил я.

- Да,- сказала она.- Ты заставляешь меня нервничать.

- Перестань,- сказал я.- Ты хочешь, чтобы я оставался слабым?

- Конечно, нет,- сказала она.- Но я не хочу рисковать больше, чем это нужно.

- Я тоже,- сказал я.- Я вообще не люблю рисковать. Рискуют те, кто действуют наугад.

- Но можно совершить ошибку и не заметить этого. А когда поймёшь, окажется, что уже слишком поздно, чтобы что-то исправить.

- Ощущения не лгут,- заявил я.

- Но их можно превратно истолковать,- сказала она.

- Попробуй идти, всё время думая о том, как бы не споткнуться, и обязательно споткнёшься.

- Дело не в этом,- возразила Леди.- Не в том, как ты идёшь, а в том, что ты можешь зайти слишком далеко.

- Останавливаться поздно,- сказал я.- Я уже перешагнул роковую черту.

- Какую черту?- с тревогой спросила Леди.

- Рубикон.

- Я поняла,- сказала она.- Ты решил поиграть на моих нервах.

- Я ведь предупреждал тебя, что обратной дороги уже нет. Я мог быть гениальным поэтом, но я выбрал другой путь, потому что встретил тебя. Неужели ты думаешь, что я удовольствуюсь ролью посредственности? Неужели ты этого хочешь?

- Я вовсе не хочу этого.

- Ты хотела, чтобы я изменился, но при этом остался таким же, как был? Это невозможно. Есть грань, переступив которую, нельзя вернуться назад. Я уже изменился и не могу стать прежним. Но только переступив эту грань, я остаюсь один на один со своим гением и своей судьбой.

- Всё это звучит очень таинственно.

- И это тебя нервирует?- улыбнулся я.- Как твоя рыба?

- Так себе.

- Надо было взять свинину.

- Да, надо было,- сказала она.

- Свинину невозможно испортить. А рыбу ещё легче испортить, чем говядину.

- Говядину тоже легко испортить.

- И вообще, самая вкусная рыба - это та, которая не испорчена термической обработкой.

- Значит, пожарить рыбу - это уже испортить?

- В сущности, да,- сказал я.

- Не знала, что ты так разбираешься в рыбе.

- А я и не разбираюсь в ней. Но я разбираюсь в том, что вкусно, а что невкусно.

- Я это заметила,- сказала Леди.

- Твоя кухня, вообще, вне конкуренции.

- Спасибо. Даже если это комплимент.

- Это не комплимент, Леди,- сказал я.- Ты понимаешь, что у нас нет другого выбора, кроме как идти до конца?

- Да,- сказала Леди.- Кажется, понимаю.

- Ты богиня.

- Я это знаю,- сказала она и стала выбирать десерт.

- Вы, конечно, понимаете, что это дело весьма деликатное...

- Я понимаю,- сказал я.- И это вполне естественно. Закон запрещает идти напролом.

- Мне жаль, что до сих пор мы не были с вами знакомы,- сказал он, сделав улыбку.- Мы полагаемся на вас.

Он сказал "мы", но сказал это тоном монарха.

"Он ведёт тонкую игру",- подумал я, и вдруг меня осенило: "Он думает, что ведёт тонкую игру. Он не догадывается даже о половине того, что происходит".

"Но кто же тогда?"- продолжал думать я.- "Кто же так тонко всё рассчитал? Или это чьё-то наитие?.."

- Вы ведь, кажется, знакомы с ним?- спросил он.

- Я ни к кому не питаю вражды,- сказал я.

Я подогнал машину к бордюру. Напротив, через площадь, был кинотеатр.

Я огляделся.

Он уже ждал меня. Я открыл ему дверцу.

Он забрался на сиденье рядом со мной.

- Я так и знал, что это будете вы,- сказал он.

Он казался спокойным.

- Сожалею,- сказал я.

- Не думаю, чтобы вы сожалели,- сказал он.- Зачем вы хотели меня видеть?

- Хочу сделать вам подарок.

Я достал пистолет и положил ему на колени. Он чуть заметно вздрогнул.

- Глушителя у меня нет, но тут такое движение, что выстрела всё равно никто не услышит.

Я закрыл форточку.

- Пистолет оставите здесь. Только не забудьте стереть отпечатки.

Он не двигался.

- Ну же?

- Нет,- сказал он.

- Стреляйте же!

- Нет,- повторил он.- Это только оттянет время. Тут уж ничего не поделаешь.

- Конечно, если вы так решили.

- Вы многого ещё не понимаете. От меня тут ничего не зависит. Да и от вас тоже.

- Ошибаетесь,- возразил я.- От меня зависит многое.

- Да, но только сегодня. А завтра они найдут другого.

- Но до завтра у вас будет время.

- Думаете, мне удастся исчезнуть?

- Думаю, что уже нет. Но мало ли что может произойти до завтра...

- Вы зря тратите время, играя со мной в благородство,- сказал он.Заберите свой пистолет.

- Оставьте себе,- сказал я.

- Возьмите,- он продолжал держать его. Я взял.

- Я хотел сказать вам, что...

- Что не питаете ко мне личной неприязни?

- Да.

- Что ж,- сказал он.- Я мог бы перевербовать вас...

- Едва ли.

- Но и это уже ничего не изменит. Прощайте. Не буду желать вам удачи.

- Прощайте,- сказал я.

Он вышел, закрыв дверцу.

Я открыл её и захлопнул сильнее. Спрятал пистолет и открыл форточку.

Сделав круг по площади, я остановился у светофора на красный свет.

Я увидел его. Он переходил дорогу по переходу. На какой-то миг он остановился и посмотрел на меня, и наши взгляды встретились.

И он исчез. Больше я не видел его.

Иногда человек пытается закрыть ладонью наведённое на него дуло ствола. Конечно, он был слишком умён для этого, и всё же... Но я знал, что он не выстрелит, и это не была беспечность, я не был беспечен, я просто знал и поэтому не чувствовал никакого страха, как тогда, когда мы с Леди мчались на машинах, обгоняя друг друга, и на нас можно было показывать детям: "Вот, дети, посмотрите, это сумасшедшие. Они разобьются вон на том повороте".

Я знал, что этого не случится. И когда мне навстречу вылетела машина, мне достаточно было лишь дрогнуть. Это как тот человек, который держит в руке наведённый на тебя пистолет, а ты смотришь ему в глаза и идёшь на него. Ты подходишь и забираешь у него пистолет, и он отдаёт. Но стоит тебе только на миг испугаться, на миг поверить в то, что ты можешь сейчас умереть, и он выстрелит, даже не успев понять, что он делает - это произойдёт автоматически: сигнал от глаз к глазам, и команда пальцу - "Нажать".

Однажды такой трюк проделал Адольф Гитлер. Я подумал: "Значит, он был отважным человеком",- но я заблуждался. Не нужно никакой храбрости, чтобы сделать это. Нужно просто верить в своё бессмертие.

Нужно выяснить свои отношения со смертью.

Я помню, как Мэгги ворвался в комнату и крикнул мне: "Крис! Она умирает!"

Она была в больнице. Нас не хотели пропускать, но мы всё равно прошли.

Её едва откачали. Она наглоталась таблеток.

- Я не знала, умру я, или нет,- объяснила она мне.

- Провела эксперимент?- сказал я.- Хотела проверить, страшно ли умирать? Или начиталась Моуди?

- Я хотела знать, умру я, или нет,- сказала она.

"Должен ли я жить",- сказал Леонид Андреев и, закрыв глаза, стал слушать, как рельсы поют песню смерти, которой нет...

Мне заплатили деньги.

Я сказал, что это, пожалуй, чересчур щедрое вознаграждение. Просто, чтобы сказать что-то.