Андрей Левицкий - Нашествие. Битва за Москву (сборник)

– Во! – тот покрутил пальцем у виска. – Совсем псих малой!

– Хорек… Хорь, отставить! – приказал Сотник. – Всем успокоиться! Ну!

За контейнером рокотала двигателем остановившаяся тачанка. Мальчишка, сделав еще пару шагов, опустил руки.

– Ты чего на меня бросился? – спросил у Хорька здоровяк, и Сотник ощутил идущий от него перегар.

– А чего ты в Сотника стреляешь?

– В кого? Какого еще…

– В дядьку этого!

– Так, они все мертвы? – Игорь наклонился над лежащим ближе «серым». У того была разбита грудь и голова – явно не обошлось без трубы в руках здоровяка.

– Да че там – сдохли! – Великан вонзил трубу в мусор и принялся чесать лоб. – Двоих я отоварил, в третьего этот шкет из пистолета…

– Я Хорек! – перебил мальчишка, подходя к ним.

И вдруг ударил ногой по голове мертвого чужака. Перепрыгнул через него, развернулся – и вмазал в бок другому.

– Говорю ж – псих! – утвердился в своем мнении здоровяк. Он поднял выбитый Игорем пистолет, оглядел и принялся стволом счищать прилипший к груди мусор. – Хорек, ёксель-моксель! Ну и кликуха! А по-нормальному тебя как звать, шкет?

Поскольку тот не ответил, парень переключился на Сотника, который отодвинул мальчишку от мертвецов – смотреть на ребенка, самозабвенно пинающего трупы, было, мягко говоря, неприятно, – и присел над одним, чтобы разглядеть получше.

– А ты? Сотник – это фамилия такая?

– Игорь Сотник. – Подняв голову, Игорь окинул быстрым взглядом крепкую фигуру, камуфляжные штаны, ежик темных волос. – Капитан запаса, разведрота сухопутных войск.

Здоровяк выпятил челюсть, встав по стойке смирно, бросил руку к виску и отрапортовал:

– Павел Багрянов, курсант четвертого курса академии МЧС…

– Спортсмен? – уточнил Сотник, выпрямляясь с электроружьем в руках, которое он взял у мертвеца. – Клешню-то опусти, мы ж не в форме.

– Так точно! Победитель соревнований…

– Всё понял, победитель. Хорек, дай сюда ПМ. Где он?

– Да вот… – мальчишка подобрал с земли пистолет. – Только в нем патронов теперь нема.

– Там же семь штук было. Конвойный тогда один раз выстрелил, а я так и не перезарядил, запасной магазин потерял… – он запнулся, решив, что новым приятелям незачем знать, что с ним было недавно.

– Ну – семь, и что? – пробурчал мальчишка. – Этот, с рожей серой, он же… Я в него все выстрелил, пока он упал! Они бессмертные!

– Был бы бессмертный – не упал бы, – заметил Павел Багрянов, курсант четвертого курса и победитель соревнований.

Потом он вдруг хлопнул себя по лбу, пробормотал: «Генка! Жорик!» – и бросился через свалку.

– Те двое мертвы! – крикнул Сотник вслед. Он забрал у Хорька ПМ и пояснил мальчику: – У людей этих какая-то броня, кажется, под одеждой, кожаная, поэтому много стрелять пришлось. Давай проверим.

Они проверили – у одного, в которого палил Хорек, под курткой оказалось нечто вроде твердой кожаной кирасы, у другого были кожаные подштанники. Третий – его, судя по налившимся синевой шее и лицу, Павел Багрянов попросту задушил – обходился без брони.

Стягивая с мертвеца кирасу, Игорь подумал, что убийство серого прошло для него как-то очень легко. На войне всякий раз, отправив на тот свет вражеского бойца, он не мог отделаться от мысли – как того звали? Сколько ему было лет, что он делал раньше? Есть ли у него близкие, есть ли мать, жена или невеста, которые заплачут, узнав о том, что сына, мужа или жениха больше нет… и что бы они сказали Игорю, если бы встретили его, и как бы он оправдался перед ними, сказал бы: если не я его, то он бы меня убил? Но эти серые… А ведь он лишил жизни уже двоих – но если тогда, на перекрестке, все завертелось слишком быстро, Игорь просто не успел толком что-то подумать или ощутить, то сейчас время осмыслить ситуацию было… и он понял, что не испытывает ничего, кроме тихой мстительной радости.

Счет открыт, подумал он. Вас уже двое – и я сделаю все, чтобы эта цифра стала больше. Как можно больше.

Павел вернулся, качая головой, присел на корточки и уставился перед собой.

– Мертвы они. – В голосе курсанта было скорее недоумение, чем скорбь. – Слышьте, а? Обоих завалили!

– А животное где? – спросил Игорь.

– Какое еще… а, корова та…

– Какая ж корова? – зло перебил Хорек. Он все еще относился к здоровяку настороженно. – У бабки в деревне корова – так то корова! У ей вымя! А это не корова, это, может…

– Кто? – спросил курсант.

Хорек замолчал, шевеля губами, и сказал уже с меньшим напором:

– Ну, может, бык.

– Какой же бык? Ноги, не видел, какие? А горбы?

– Ну так и не корова тоже! Где ты у коровы горбы видел?

– Значит – верблюд, – заключил курсант и скривился, ожесточенно расчесывая прыщавый лоб. – Бык-мутант, ёксель-моксель. Замучила эта чесотка. Всегда летом начинается, нет бы – весной, а то летом почему-то.

– Прыщавый! – осклабился мальчишка. – Прыщ!

Багрянов на это не обиделся.

– Да уж, – сказал он. – За то меня в училище Багрянцем прозвали. За лобешник да за фамилию… А ты – зубастый!

– Хорек я!

Пока они пререкались, Сотник снял свою рубаху и стал облачаться в кожаную броню. Состояла та из двух половин, соединенных тонкими ремешками, по пять с обоих боков.

– Помоги, – попросил он Хорька. – Застегни здесь, под мышкой… И здесь. А ты, как тебя… боксер – приведи сюда эту корову. У нее к рогам вожжи примотаны, за них притащи.

– Да она ушла уже, – ответил великан.

– Так догони.

– Да зачем тебе та скотина…

– Боксер! – повысил голос Игорь. – У скотины на горбу оружие! Выполнять!

Он уже понял, что хотя на них двоих нет формы, командирский тон и отданные решительным голосом приказы вызывают у Багрянца нужную реакцию – курсант тут же задеревенел лицом, козырнул и поспешил через свалку.

Хорек помог Игорю затянуть ремни кирасы.

– Не видел раньше таких шкур, – пробормотал он, трогая ремень. – Таких… в конопушках.

Застегивая рубашку, Сотник ощупал броню. Кожа была грубая, твердая, в крупных пупырышках, и он подумал, что это может быть шкура той самой рогатой скотины, то есть животного из их породы. Ведь стрелял же в зверя патрульный, и с такого расстояния да по такой крупной цели вряд ли он промахнулся, – а твари хоть бы хны, шла себе дальше. Наверное, шкура у нее повышенной твердости…

Осмотр тел ничего особого не дал. Строение у чужаков было такое же, как у людей, отличия имелись, но не принципиальные, а скорее такие… Ну словно между домашней собакой и волком. Все трое – очень худые, поджарые и жилистые, с тонкими костями, впалыми щеками и глубокими глазницами. Лица у них и правда были какие-то волчьи, хищные. У одного борода, двое просто небриты. Кожа серая и нездоровая с виду, шершавая и будто крупнозернистая. Темные узкие глаза. Черные волосы с легким металлическим отливом; двое стрижены почти наголо, у третьего, который с бородой (он вообще казался намного старше спутников), короткая косичка, перевязанная черным шнурком. Одеты примерно одинаково: во все кожаное, но материал отличался от того, из которого состояла кираса. Мягкий, шелковистый на ощупь, прошит толстыми серыми и черными нитями. Свободные штаны, рубахи и куртки. Это на тех, что помоложе, а у бородатого плащ с красной полоской на каждом рукаве, и еще – пояс, где висел круглый кисет с какой-то травой вроде табака, но непривычно пахнущей, и широкие ножны, а в них нож с волнистым лезвием. В карманах курток и плаща ничего интересного, кроме нескольких мятых гильз без маркировки производителя да сухих стебельков травы. Левое запястье каждого чужака украшал железный браслет, на котором болтался медальон с изображением: глаз, вместо зрачка овальная спираль. На правых запястьях с тыльной стороны была зеленая татуировка – такой же глаз со спиралью.