Коллектив авторов - Фантастика 1981

— Бывший, — смущенно пробормотал Световид и шагнул вперед.

— Ваша Ярослава показала наилучшие результаты. Она очень способная, и мы уверены, что вскоре у вас будут все основания гордиться ею.

Батюшки, неужто это Ярослава? Тот самый маленький вертлявый чертенок с лукавым взглядом глубоких карих глаз?

Навстречу Световиду шла девушка такой невиданной красоты, что у бывшего космического волка перехватило дух. Толпу всколыхнуло, но все оставались на местах, опасаясь каких-нибудь неожиданностей, могущих произойти в самый последний момент. Девушка протянула руки навстречу отцу, но едва он успел сделать шаг навстречу, как на шее у Ярославы уже повисла жена, целуя ее и плача от неизъяснимого счастья.

— Здравствуй, дочь, — пересохшими губами прошептал Световкд. — Солнышко мое, лада, мы с мамой так ждали этого дня…

— Здравствуйте, дорогие мои! Отчего же вы плачете? Ведь я теперь всегда буду с вами, видите, как все хорошо кончилось?

Голос Ярославы чем-то напоминал голос Педагога: такой же четкий и сильный, он звучал, казалось, в самом сознании Световида. И вдруг отец понял, что это именно так. Она разговаривала, не размыкая губ. Такие же голоса, равно сильные и спокойные, уже слышались отовсюду, где родители окружили своих детей.

— Да скажи же ты хоть слово по-человечески! — непроизвольно вырвалось у Световида, и он сразу же пожалел об этом.

Ответ был таким же четким, спокойным и беззвучным:

— Зачем? Я теперь умею мыслить. И вас вскоре научу. Это совсем не так сложно, как кажется, и чрезвычайно целесообразно.

Гул постепенно стал стихать, словно пеянъте кружеве под уверенным дыханием ветра. То там, то сям умолкали взволнованно-радостные голоса, а вместо них пугающей полифонией в сознании родителей звучали мысли их детей.

Световид, сжав кулаки, шагнул к шеренге Педагогов.

— Что вы сделали с нашими детьми?

— Смысл многих слов и поступков нам свойственно понимать гораздо позже, — послышался тихий, уверенный ответ. — Прерывается неумолимая цепь последовательности событий, и слова, которым суждено появиться на свет гораздо позже, произносятся сейчас.

— Но зачем вы отняли у них речь? — крикнул Световид.

— Не речь, а слово. Не вы ли сами, земляне, пророчили, что телепатическое общение — это ваше будущее? А слово, которое появляется несвоевременно, наделено колоссальной потенциальной энергией. Освоить ее вам не дано. Все ваши пророчества несли в себе, кроме знаний, непременно кровь, голод, насилие одних людей над другими.

— Но все это делалось во имя нашего будущего! — горячо возразил Йорк.

— Опять во имя слова… Люди, которые стоят на пороге большой жизни, очарованные самой возможностью жить, видят реальное положение вещей отчетливее, чем вы. Слово — напрасный груз на пути, полном величественных свершений.

— С таким же успехом можно отправляться в безводную пустыню, пренебрегая водой только потому, что она имеет вес, — упирался штурман. — Можно не испытывать потребности в напарнике, но безумием будет пройти мимо его искреннего совета. Наши матери в начале жизни вручают нам священный компас слова, с ним мы и шагаем по жизни. Горе тому, кто, заплутав, взывает о помощи, но дважды горе искушающему судьбу собственной гордыней.

— Ваши души настолько очерствели, что вы не ощущаете, как бесконечно тяжело протянуть нежные детские ладони, чтобы принять на них всю тяжесть рая и ада слов.

— Но ведь гибкий и слабый тростник, принимая удары ветра, растет сильным и крепким, а тот, что произрастает в тиши, рано стареет и гибнет. — Световид, оглядываясь на стоящую за ним толпу, продолжал: — Кто из нас добровольно обрек бы себя на жизнь, не знающую расцвета?

— Вы тратите невероятное количество энергии на то, чтобы погасить бесконечные словесные пожары. А проходит время, и с сожалением замечаете, что в памяти остается лишь тихий звон потерянной драгоценности.

— Верно, — гордо сказал Световид, — это алхимия времени превращает серебро слов в чистейшей пробы золото.

— Вот вы и приходите в мир усталыми золотоискателями, бросая в конце концов свою добычу там, где, как вам кажется, ему знают цену. Но вы не ведаете, чем живет современность — бронзовый век на дворе или еще какой-нибудь. Может, в нем ценится уже совершенно иной металл? И не в состоянии человек понять, то ли он слишком долго искал свое сокровище, то ли пришел безнадежно рано. А может, все намного проще — спрос уже не рождает предложение. Тогда из жалости лишь к пришельцу подбирают никчемно малую часть его ноши, и он понимает, что это крах. Не вы ли создали легенду о страшных муках царя Мидаса?

— Но, постигнув сущность слова, можно понять и человека, который его произнес. — Световид оглядывался, словно ожидая поддержки со стороны онемевших от удивления и гнева родителей. — Можно почувствовать тяжесть надежды, которая, заставила его вымолвить это слово сейчас, а не потом.

— Ну и что? На той поляне детства, где вы когда-то растеряли свое золото, уже высоко поднимается трава забвения. Надежно, навсегда скрыла она место, где вы стояли когда-то: приносящий дары и тот, кто ими пренебрег. Опять бросаетесь в путешествие, в поиск — поздно… Ищете услышанное когда-то слово в чужих улыбках, объятиях, губах… Но далекий золотой звон только глумится над вами, ускользая… И приходят сны, в которых переигрываются заново дни, под веками птицей бьется утраченное время. Сны бегут испуганной отарой, наверстывая непережитые ощущения. Кто же здесь в выигрыше?

— Довольно диспутов! Скажите лучше, что это вы с ними сотворили, что они по-человечески ни гугу! Умных собак себе сделали! — крикнули из толпы.

— Слово, в вашем понимании, состоит из двух частей, мы от вас ничего не скрываем. Эти составные — общее значение и конкретно вложенное содержание, или собственно Слово и наше представление о нем. Смысл слова мы можем постичь двумя путями: через внутреннее озарение и жизненный опыт. Надеемся, никто из вас не возразит против того, что второй путь гораздо болезненнее. Вы знаете, что когда долго повторять мысленно или вслух какую-либо букву, то с нее слетает-скорлупа обыденности и тайными уколами сердца вы в состоянии почувствовать страшную и могущественную бесконечность мысли. И достигнувший этого понимания уже никогда не вернется к употреблению несовершенных и тяжелых слов. Тогда исчезают двусмысленность, недосказанность, а с ними измены, разочарования, и рождается по-настоящему новый человек, которому дано действительно все. Не к этому ли вы стремитесь на протяжении всей жизни?

— Это в юности всем дано все, а вы воспользовались этим, облапонгали наших детей лицемерием! — взорвался Световид. — Да ваши мысли в сто раз коварнее нашего словесного «несовершенства»! Вы уставили их души чудесными зеркалами духовного взлета, чтобы они занимались самолюбованием? Разумеется, когда ты стократ отражаешься вокруг, кажется, что мир — это ты и все в нем принадлежит лишь таким, как ты. Да я вас всех сейчас…