Анатолий Днепров - Глиняный бог

Галина слегка улыбнулась и кивнула головой.

Крохотный буксир шипел и пыхтел, медленно толкая огромную баржу, наполненную строительным песком. В плавных и широких волнах реки отражалось пурпурное небо, а порывы ветра с противоположного берега раскачивали ветки пожелтевших кленов, стряхивая на землю дождь еще не успевших пожелтеть листьев. Зажглись первые звезды, и мир стал быстро погружаться в осенний сумрак… Голова Галины лежала на моем плече, я обнял ее за талию и удивился, какая она тоненькая и хрупкая… Я молчал, и мне казались ненужными и далекими споры с Касьяновым; мне представилось, что то же самое думает она, и от этого радость переполнила мое сердце…

Вот он, большой, миллионоголосый молчаливый мир человеческих чувств! Он разлился в седом тумане, заполнившем песчаный карьер у моста. Он плещется в бесчисленных блестках беспокойной воды, в которую смотрит безоблачное осеннее небо. Он волнуется в далеком шуме городского транспорта. Он трепещет в неровном дыхании сидящей рядом девушки, которая думает, верит, сомневается и ищет… Он во всем.

И пусть он, по Касьянову, называется “и так далее”, но он и есть бесконечность, и мы должны за это благодарить природу.

Я на мгновенье представил себе другой, фантастический мир, в котором все конечно, где нет никаких “и так далее”, где все познано до конца. В таком мире у человека всего пять чувств. В нем одно солнце и только одна планета. В нем всего два человека. В нем нет ни атомов, ни электронов, ни странного микромира, а есть большие кубические “неделимые” кирпичи, из которых можно построить конечное множество геометрических фигур. В этом мире одна река, одно море, одно озеро. В нем одно небо, и на небе только одна звезда. Там растет только одно дерево, и оно приносит только один вид плодов. Вселенная этого мира конечна и пуста. И больше в нем ничего нет.

Могли бы развиваться в таком мире наука и техника? Что означала бы в нем человеческая цивилизация? Были бы искусство, музыка, поэзия? Могла бы в нем родиться любовь?

Я представил себе этот унылый, однообразный мир и усмехнулся про себя. Конечно же, мы должны быть благодарны природе за ее бесконечность! Только благодаря ей так богат наш внутренний мир. Он сверкает и искрится, как вся Вселенная, и наверное поэтому нам всегда хочется жить. Вечно меняющиеся эмоциональные краски отвлекают нас от мысли о неизбежности смерти, потому что мы всегда очарованы калейдоскопом неповторимых чувств. Я прижал к себе Галину и прошептал:

— Вот тебе и ряды рекуррентных формул…

— Но ряды могут быть бесконечными, — тоже шепотом возразила она.

— Так ли уж это важно?

— Главное, чтобы ряды сходились…

— Ты считаешь, что все происходящее в моей душе и… может быть, в твоей, перекладывается на сходящиеся ряды?

— Любые бесконечные ряды, которые отображают явления реального мира, должны быть сходящимися…

— Может быть, мы больше не будем говорить об этом?

— Я не хотела… Это вы…

— Почему “вы”?

— Ну, ты…

Я замолчал. Стало совсем темно, и я вдруг почувствовал, что самый важный момент в моей жизни наступил. Я встал и, отступив на шаг от скамейки, сказал вполголоса:

— Я люблю тебя, Галя. Я прошу тебя быть моей женой.

Девушка нерешительно поднялась.

— Женой?

— Да. Я хочу этого. Я прошу тебя… Я тебя…

— О! Только не это! Только не это!

Галина резко повернулась и быстро пошла по темной аллее вдоль берега. Я едва за ней поспевал.

— Галина! Галя! Остановись! Что с тобой! Если я сказал не то…

Но она все шла и шла, убыстряя шаги, затем побежала, спотыкаясь о кочки и обнаженные корни деревьев. Я догнал ее почти у выхода из парка. Здесь тускло горел одинокий фонарь, и не было ни одной скамейки.

— Что с тобой случилось? Почему ты бежишь?

— Не надо… Не надо… Не подходите… Мне так тяжело, так…

— Да что с тобой, милая?

— Не спрашивайте ничего. Все так нелепо, глупо… Я такая глупая…

— Погоди, о чем ты? Может быть, я… Прости меня, если я сказал не то…

— О, нет!

— Так в чем же дело!

Я схватил ее за руку. Рука ее была ледяная.

— Ты дрожишь, тебе нехорошо… В чем дело?

Она не отвечала.

— В чем дело, Галя?

Она безмолвно покачала головой.

— Ну говори же, что с тобой!

Я взял ее за плечи. Она пробормотала:

— Профессор Касьянов и эти ребята, дипломники…

— Что? Что они тебе сделали?

Она опять покачала головой. И вдруг ни с того ни с сего она тихонько засмеялась.

— Ты смеешься! Почему ты смеешься?

Она высвободилась, отошла на несколько шагов и сказала странным, прозаическим голосом:

— Глупые шутки. Я их не выношу. И вообще… нельзя же человека переучивать по несколько раз за жизнь. Вначале одно, после другое… Так можно поступать только с машиной… Меняй программы, и дело с концом.

— Ты о чем, Галя?

— Я поняла, какую чепуху доказывает Касьянов. Просто че–пу–ху!

— Ну конечно же! — воскликнул я.

— Но и вы тоже хороши! Бесконечные ряды сходятся!

— Не понимаю…

— Существует таинственный процесс, когда из бесконечного получается конечное… Например, сумма бесконечного ряда…

— Да, но к чему все это?.. О чем ты говоришь?

Галина снова засмеялась. Затем, резко оборвав смех, подошла к стволу высокой безлистой березы, уперлась в него локтем и положила голову на руку.

— Что с тобой, Галя? — в ужасе спросил я.

— Ничего… Это сейчас пройдет… Бесконечность… Это как во сне… летишь, летишь… Когда меня еще не было, я видела во сне высокую зеленую траву. Над травой каждое утро всходило солнце. А после… Как трудно вспомнить, что было после. Как я ненавижу этих дипломников. И Касьянова. И всех, всех…

— И меня?..

— Так хорошие люди не поступают… Разве можно жить только наполовину? Или на одну треть?.. Нельзя так… Потому что кругом звезды, звезды, звезды…

И она упала…

Я не понял, что произошло после. Откуда‑то из темноты выскочили три фигуры, кто‑то отшвырнул меня в сторону, Галину подняли и быстро понесли к выходу. Я бросился вслед, крича что‑то, но передо мной возник профессор Касьянов.

— Вы сами во всем виноваты, — хрипел он. — Нужно было более тщательно проверять полупроводниковые компоненты… Да и я тоже хорош… Как можно было не предусмотреть обратной возможности?

— Скажите, я сошел с ума?

— Вы? Нет. Вы просто влюбились в призрак. А в общем, машина получилась на славу..

Появились дипломники, один из них спросил:

— Значит, сейчас работу можно оформлять? Осталось описать только этот эксперимент.

— Оформляйте, — буркнул Касьянов. Затем он обратился ко мне. — А жаль. Теперь нам больше спорить не о чем…

Я проснулся от громкого девичьего смеха. Было совсем темно и накрапывал дождь… Несколько минут я ничего не понимал, а Галина упорно дергала меня за руку.