Геннадий Прашкевич - Шпион в Юрском периоде

— Прими душ.

Она неуверенно кивнула.

Я дождался, когда из ванной послышался шум воды, заказал кофе и выключил свет. Открыть окно оказалось делом секунды. Я выставил наружу загодя приготовленную пробирку. Если бы кто‑то и увидел меня с улицы, мало ли чудаков в такой дождь могут открыть окно? Капли шумно разбивались о подоконник, противно сползали по голой руке. Я попробовал на язык — сильно кислило. Когда пробирка наполнилась, я плотно заклеил ее специальным пластырем и сунул в карман куртки. Таким же образом я поступил со второй. Потом набрал Целый стакан дождевой воды, включил свет и удивился — дождевая вода отливала мутью.

Скрип двери заставил меня обернуться.

На пороге ванной, придерживая рукой полы халата, стояла Нойс.

— Что ты делаешь? — Она явно была испугана.

— А ты? — рассердился я.

— Зачем тебе дождевая вода?

Я демонстративно выплеснул воду.

— Чего ты боишься, Нойс?

— Бэд Стоун тоже возился с дождевой водой… И с водопроводной… Это стоило ему жизни…

— Ты знала “нашего Бэда”?

— Он был моим мужем.

— Прости…

Сообщение Нойс застало меня врасплох. Почему‑то мне в голову не приходило, что в Итаке до сих пор живут люди, близко знавшие Бэда. Но зачем нужна была эта вода полицейскому?

— Существует специальное распоряжение санитарной инспекции, Герб… Вода, почва, воздух Итаки не могут быть объектом частных исследований…

— Я не исследователь.

— Бэд говорил так же…

Я злился. Нас могли слушать. Скорее всего нас слушали. Я схватил Нойс за руку:

— Сбрось к черту этот халат! Мы пришли сюда не болтать, правда?

Одновременно я прижал к губам палец. Я уже понял, что не надо было тащить Нойс в номер. Но кто мог знать, что она бывшая жена “нашего Бэда”? Все еще прижимая палец к губам, я толкнул Нойс в постель.

И услышал стук в дверь.

Нойс вздрогнула.

Я втолкнул ее в ванную:

— Сиди здесь, пока не позову.

И подошел к двери:

— Кто там?

— Откройте, Гаррис. Санитарная инспекция.

— Какого черта вам нужно?

— Откройте, — повторил Габер.

Я открыл. Первым вошел он, за ним еще два крепких парня в униформе “СГ”.

— Нашим приказам следует подчиняться сразу, — хмуро заявил Габер. Его длинные локоны были мокрыми. — Ты ездил к океану, говорят, входил в воду. К сожалению, с двух часов дня, уже после твоего отъезда, эта зона перешла в разряд опасных — там недалеко в воде обнаружили труп моргача. Тебе не обязательно знать подробности, но меры следует принять. — Он вынул из кармана плоский флакон. — Десять капель на ночь, Герб. Утром повторишь.

Затрещал телефон.

Я вопросительно глянул на Габера.

— Возьми, возьми, — усмехнулся он.

— Герб! — Хриплый голос Хоукса был слышен за десять шагов. — Эти подонки из твоей санитарной инспекции притащили мне флакон дряни. Наверное, они притащат ее и тебе. Не вздумай глотать ее. Будущие твои женщины не обрадуются этому. И Нойс тебя не поймет.

— И что ты со всем этим сделал? — покосился я на Габера.

— Слил в раковину! Уж я — то знаю, чего стоит эта водичка! Не мы им нужны, Герб, они охотятся за нашими девчонками. — Он явно был разъярен. — Эти подонки уже увели Италию.

— Ладно, Брэд.

Я повесил трубку и замер.

На пороге ванной стояла Нойс.

Она успела одеться. На ней снова была длинная юбка и тонкий пуловер.

— Разве я звал тебя?

— Я должна уйти.

— Она права, — мрачно подтвердил Габер. — Она должна уйти. — Похоже, слова Брэда Хоукса окончательно испортили ему настроение. — Ты еще не знаешь, Герб, это наша вина, мы не успели тебя предупредить: многие местные жители состоят на специальном учете. Сами они, конечно, помалкивают об этом. — Он мрачно уставился на Нойс. — Это понятно. Зачем им рекламировать пониженную сопротивляемость болезни Фула.

Пониженную сопротивляемость болезни Фула… Габер так сказал, и я сразу вспомнил мерзкую старуху с уродливым младенцем в мешке на въезде в город… Нойс — потенциальная моргачка?.. Нойс — потенциальная колонистка?.. И она молчала?.. Чем теперь мне грозят ее поцелуи? Я был взбешен.

Габер пенял меня:

— Десять капель на ночь, Герб. И повтори утром. И не слушай никаких болтунов. Со всеми вопросами обращайся к нам. Болезнь Фула не лечится, но иногда ее можно предупредить.

Я поднял глаза на Нойс.

Она улыбнулась.

— Идем, — кивнул Габер, и Нойс послушно пошла впереди него.

Хлопнула дверь. Я облегченно вздохнул. “Они, несомненно, что‑то подозревают… Удалось ли мне обмануть Габера? Поверил ли он в мой испуг? Если и поверил, — прикинул я, — в моем распоряжении только эта ночь… Ночь, которую, по мнению Габера, я проведу без сна…”

Я с отвращением бросил принесенный Габером флакон на пол.

“Всего лишь ночь… Я сделал глупость, притащив сюда Нойс… Если я не уйду, это будет еще одна глупость…”

Не выключая свет (он будет гореть всю ночь), я закурил и подошел к окну.

Дождь почти прекратился, но редкие капли иногда шлепались о подоконник, звуки эти неприятно били по нервам. Я должен успеть… Я бросил сигарету и рассовал по карманам самое необходимое — фонарь… зажигалка… резиновые перчатки… Где‑то за окном надсадно взвыла сирена… Над невидимым зданием сквозь сырой ночной воздух прорезались неоновые буквы —

ШАМПУНЬ… ШАМПУНЬ… ШАМПУНЬ…

Портье в холле спал.

Бесшумно скользнув за дверь, я вывел машину за ограждение.

Бензобак был почти пуст, но я и не собирался покидать Итаку на машине. Старые дачи — вот мой путь! Я наметил его чуть ли не в первый день, и теперь пора пришла. Пересекая Святую площадь, я притормозил возле клиники. Привратник посветил фонарем на мое удостоверение;

— Вы не внесены в список лиц, имеющих допуск в клинику.

— А разрешение Габера вас устроит?

— Габера? Ну конечно.

Я включил радиотелефон. Габер откликнулся сразу:

— Что там у тебя, Герб?

— Я хочу увидеть доктора Фула, — ответил я, стараясь вложить в голос как можно больше испуга и растерянности.

— Зачем? Я же оставил лекарство.

— Я буду спокойнее, если сам поговорю с ним.

— Тебя так разобрало? — со вполне понятным удовлетворением усмехнулся Габер. И разрешил: — Ладно. Только в следующий раз не умничай. И помни, что утром тебе на дежурство.

Фонари освещали песчаную дорожку, но холл не был освещен.

Привратник успел предупредить службы: меня встретила высокая тощая сестра в белом халате. Я не нашел сочувствия 6 ее укрывшихся за очками глазах, но задерживать она меня не стала, сразу провела в кабинет. Типичная лекарская дыра — стеллажи, загруженные книгами, справочники, химическая посуда. На стене висело несколько увеличенных фотографий. Я удивился, среди них висела фотография “нашего Бэда”.