Юрий Брайдер - Евангелие от Тимофея. Клинки максаров. Бастионы Дита

— Скакуны сами к нам идут, — беззаботно ответила Надежда. — Выгляни наружу.

Высунувшись из пещеры, Артем действительно разглядел, что в их сторону направляется какой-то вооруженный отряд. Воины шли зигзагами, время от времени останавливаясь — видимо, разглядывали запуганный след, оставленный Калекой. Даже с такой дистанции можно было различить, что большинство из воинов размером превышают обыкновенных людей, и не все они двуногие.

— Перебить их не трудно, — сказала Надежда. — Но за этим отрядом явится другой, а за другим — третий. А это нам сейчас меньше всего нужно.

— И как ты собираешься поступить?

— Пусть Калека вернется на свой след и уведет воинов подальше от нашего лагеря. Я же тем временем постараюсь затуманить их сознание.

Она еще не окончила говорить, а длинная серая змея с единственным глазом посреди туловища уже выскользнула из пещеры. Отряд прошел по направлению к их укрытию еще некоторое расстояние а затем повернул в сторону и вскоре скрылся из глаз.

— Ты не заглядывала в сознание этих вояк? — спросил Артем.

— Что толку, — Надежда махнула рукой. — Ясных мыслей у них в голове не больше, чем у охотящейся собаки. Даже имя их хозяина я не сумела уловить.

Время тянулось медленно, зато еда окончилась быстро. В отсутствие Калеки Артем стал сам выходить на поиски пищи — таскал яйца из гнезд, мешком ловил рыбу в ручьях, собирал дикий лук и головки мака. Яшт уже поправлялся, но от этого забот у Надежды не убавилось. Ей приходилось держать под постоянным контролем сознание сразу двух существ — жестянщика, неискушенная душа которого могла стать легкой добычей для любого максара, и Калеки, уводившею преследователей все дальше и дальше. Иногда Надежда рассказывала Артему о том, что видел и ощущал в данный момент великий воин Иллабран Верзила, вернее, его третья ипостась.

Увязавшийся за ним отряд постепенно таял. После каждого привала один, а то и парочка воинов — главным образом, караульные — бесследно исчезал. Преследователи понимали, что уже давно превратились из охотников в добычу, однако на попятную не шли — страх перед хозяином-максаром был сильнее страха смерти. Несколько раз, пытаясь избавиться от погони, Калека прокладывал свой путь по руслам рек, но всякий раз без заметного успеха — его недруги обладали не только зорким глазом, но и отменным нюхом. Лишь только тогда, когда впереди замаячили каменные истуканы, а воины растянулись в цепь, Калека (а одновременно с ним — Надежда) понял замысел их предводителя: прижать неведомого врага к пограничной стене. В такой ситуации был возможен только один-единственный выход, которым Калека и воспользовался. Надежда чужими глазами молча наблюдала схватку, и лишь когда она вдруг резко вздрагивала или непроизвольно вскидывала руки, Артем мог догадаться, что его восьминогому приятелю приходится туго.

— Ну все, — сказала она наконец с облегчением. — Калека возвращается. Те, кто остался жив, за ним уже не погонятся. И, кажется, у него есть для нас какой-то сюрприз.

Однако, вопреки ожиданиям, возвращение Калеки затягивалось. Край, через который он пробирался, кишел прихлебателями максаров самой различной масти, по примеру хозяев жестоко враждовавших между собой, и одинокому бродяге (даже весьма неслабому), дабы уцелеть в этом аду, приходилось проявить максимум осмотрительности.

Между тем Надежда становилась мрачнее час от часу. Она совсем перестала выходить на свежий воздух и почти все время проводила в глубине пещеры, до изнеможения упражняясь с клинком. Однажды Артем имел неосторожность заметить, что подобное самоистязание может не пойти на пользу будущему ребенку, но она в ответ только бешено зыркнула на него своими глазищами.

Последние десять или двенадцать часов, предшествующих появлению Калеки, Надежда неподвижно просидела у входа в пещеру. Она не скрывала тревоги, и это чувство передалось Артему и Яшту, тем более, что накануне она заставила их искать запасной выход, который, по ее разумению, обязательна должен был где-то здесь находиться.

Калека появился в своем любимом обличье восьминогого мешка, правда, мешка наполовину опорожненного. Длинный белый шрам рассекал его шкуру, а верхнее костяное веко было проломлено.

— Туго же тебе пришлось, — в присутствии третьих лиц Надежда взяла себе за правило разговаривать с Калекой вслух. — Ну, а где же обещанный сюрприз?

Калека одним щупальцем бросил к ее ногам грязную, запыленную сумку, а другим протянул лоскуток розовой блестящей ткани.

— Что-то в этом роде я и ожидала, — вымолвила Надежда и уже специально для Артема пояснила: — Это обрывок моего платья. Его я носила, живя в цитадели Стардаха.

Повинуясь ее приказу, Яшт открыл сумку. Из нее на землю вывалилась человеческая голова, вырванная из плеч какой-то страшной силой — у шеи бахромой болтались жилы, кусок гортани походил на гофрированную трубку противогаза. На покрытом засохшей кровью лице резко выделялся нос — мясистый, с вывернутыми вперед огромными ноздрями. Выбритый череп и прихотливые зигзаги свежих шрамов на нем свидетельствовали о том, что его владелец совсем недавно подвергся переделке в одной из цитаделей максаров.

— Из этого человека должны были сделать мрызла, а сделали вот такую тварь, способную по запаху отыскивать жертву на огромном расстоянии. — Надежда презрительно усмехнулась. — В отряде, преследовавшем Калеку, были сразу две таких ищейки, и каждая имела при себе клочок моего платья. Сколько же подобных уродов шарит сейчас по всей этой стране, вынюхивая мой след? Наше счастье, что я еще ни разу не покидала пещеру.

— Но ведь рано или поздно тебе придется это сделать, — сказал Артем. — Не подыхать же нам с голода?

— Делайте, что хотите. — Надежда уселась на прежнее место и положила подбородок на рукоять клинка. — Но сейчас мне нужно побыть одной.

Когда спустя немалый промежуток времени Артем, совершенно опухший ото сна, снова выполз из недр пещеры к свету, Надежда занимала прежнюю позицию и даже, казалось, не изменила позу. Однако по выражению ее лица можно было понять, что она уже приняла для себя какое-то решение.

Повинуясь чувству нежности, внезапно нахлынувшему на него, Артем протянул руку, желая коснуться ее волос, но Надежда резко остановила его.

— Всему свое время, — сказала она почти по Экклезиасту. — Время любви прошло. Наступает время войны.

Как бы в подтверждение ее слов снаружи раздался визгливый хохот.

— Ирдана! Ирдана! Возвращайся домой! Покайся, и отец простит тебя!

Два уродливых, наспех сляпанных существа приплясывали прямо перед входом в пещеру. Головы их мало чем отличались от той, которую Калека принес в мешке.