Марина Дяченко - Пещера. Ведьмин век. Долина Совести

В какой-то момент он даже обернулся; на всех лицах лежал отблеск экрана, во всех глазах отражался полутролль, и только ближайшие соседи, сидящие прямо у Влада за спиной, удивленно на него покосились, не понимая, почему это господин сценарист посреди фильма вертит головой.

– Ты чего? – спросила Анжела, щекоча Владово ухо теплым деликатным дыханием.

Он не ответил.

На финальных титрах начались аплодисменты; Влад помнил, как они с Анжелой шли по широкому коридору из аплодирующих, улыбающихся, довольных жизнью людей, и время от времени чья-нибудь рука касалась его локтя как бы дружески – но на самом деле желая приобщиться, оторвать кусочек густой и плотной ауры всеобщего внимания, которая, наверное, и называлось «славой». Во всяком случае, многие люди представляют ее именно так – море заинтересованных, восторженных, жадных взглядов, прикосновения, вспышки, улыбки…

Складки на мягких коврах. Влад споткнулся – завспыхивали камеры. Завтра все центральные газеты разразятся рецензиями, половина из них будет розовыми, а половина желтыми. Кое-где Влад увидит себя на фото – прямого, как палка, стоящего на сцене, ослепленного прожекторами. Или в неловкой позе, споткнувшегося. В зависимости от содержания рецензии…

Их с Анжелой путь лежал в фуршетный зал – где уже толпились газетчики, где через минуту будет сказан первый тост. Влад не любил банкетов, он знал, что после второго бокала уйдет, и заранее предупредил об этом устроителей – но его тем не менее будут просить остаться, надувать губы, изображая обиду, набиваться в спутники, тыкать в лицо микрофоном, спрашивать, жевать, пить, спрашивать, восторгаться, ругать, шипеть, жевать, спрашивать…

Анжела – вот кто чувствует себя, как птица в небе. Вот кому нравится внимание, вот кто болтал бы с газетчиками до утра – но тем не менее уйдет после второго тоста, безропотно следуя за Владом. Но пока – пока есть время, она смеется, пьет, кивает в ответ на приветствия…

– Думаешь, мне все это нравится? – спросила Анжела, будто прочитав его мысли.

– Думаю, да, – ответил Влад честно.

Анжела усмехнулась:

– Опытный плотник может бить топором в одно и то же место, рядом с собственной рукой… И даже не смотреть на лезвие. Смотреть в другую сторону. Рефлекс. Привычка.

Влад не нашелся что сказать.

– Они в восторге, – пробормотала Анжела задумчиво. – Ты. Их. Взял. За жабры.

– Я не имею никакого отношения к этому фильму, – возразил Влад.

– Не важно, – сказала Анжела. – Фильм, книга… или что-то другое. Ты заставил их любить тебя сегодня. Ты заставил говорить о тебе. Ты влюбил их в себя. Без участия… известного механизма. Они – твои. Но ты их не привязывал .

– Я не хотел, чтобы они были мои, – сказал Влад.

– Хотел, – возразила Анжела. – Хотел. Не конкретно эти – так какие-нибудь другие… Ты хотел, чтобы они тебя понимали. Чтобы все на свете тебя понимали. И помнили, когда ты умрешь.

Улыбающийся официант возник из ниоткуда и протянул Владу поднос, уставленный полными бокалами. Пузырьки, поднимавшиеся со дна их, напоминали новогоднюю гирлянду бегущих огоньков.

Влад взял один бокал, посмотрел на просвет; теплый желтоватый аквариум, населенный круглыми сверкающими рыбками. Эйфория.

– Нас нет, – сказала Анжела. – В том-то и беда, что нас нет. Никого. Мы себе живем, хотим чего-то… Но каждый знает, что его нет. Соник… то есть Самсон… это понимал очень остро. Человек может быть , только если половина человечества помнит его через сто лет после его смерти. Ненавидит, например. Или читает его имя на кассетах и дисках. Или на корешках книг. При этом сами книги можно и не читать. Достаточно корешков… только их должно быть много.

Влад осушил бокал. Оглянулся в поисках очередного блуждающего по залу подноса; некрасивая молодая женщина, вооруженная микрофоном, приступила к нему, как таран к воротам крепости:

– Господин Палий! Газета «Мир сегодня»… как вы отнеслись к тому, что сюжет фильма, который мы сегодня видели, значительно изменен по сравнению с…

– Прошу прощения, – сказал Влад. – Завтра в двенадцать пресс-конференция, где я с удовольствием отвечу на все ваши вопросы.

И с вежливой улыбкой отвернулся.

– Соник совершенно уверен был, что он будет , – сказала Анжела. – Что половина человечества будет листать альбомы с репродукциями… Это сознание помогало ему жить. Если бы он знал, бедняга, что его работы сгниют в каком-нибудь запаснике…

– Их выставляют, – сказал Влад. – Я проходил мимо музея недели две назад… И зашел, специально чтобы проверить. Их выставляют.

– Соник выбрал сложный способ, – сказала Анжела, не слушая его. – Самый простой способ – наделать людям много неприятностей. Вот я бы хотела… удивительное дело. Я могла бы привязать к себе половину человечества, до смерти привязать…

– Не могла бы, – сказал Влад.

– Прошу наполнить бокалы, – сказал усиленный микрофоном голос. – Господин Палий… О, я вас не вижу… Будьте добры, сейчас ваше слово, прошу вас…

Влад осторожно пробрался между нагими спинами чьих-то спутниц. Ему снова сунули микрофон, и он повторил приблизительно то же, что уже говорил со сцены. Ему похлопали; вечеринка набирала обороты. Люди самозабвенно общались и потихоньку пьянели.

– Не могла бы, – повторил Влад, вернувшись к Анжеле. – Узы – не для толпы. Вот сейчас мы в толпе… И мы почти безопасны. Пока не пообщаемся с кем-либо лично, близко, интимно. А говорить со сцены, как я рад всех видеть, я могу хоть каждый вторник – привязывание если и происходит, то медленно, очень медленно. Жизни не хватит…

Седоватый крепкий мужчина, более похожий на конферансье, нежели на газетчика, деликатно кашлянул за Владовым плечом. На первый взгляд он был совершенно безоружен – но Влад уверен был, что дорогой диктофон спрятался в кармане щегольского пиджака.

– Господи Палий, разрешите представиться…

Он назвал имя хорошо знакомое, стоящее под многими зубастыми рецензиями, авторитетное и звонкое; Влад вежливо улыбнулся:

– Рад знакомству… К сожалению, мы с женой уже уходим. Надеюсь увидеться завтра, на пресс-конференции?

– Очень жаль, – сказал седоватый, – мне хотелось бы именно сегодня… Именно сегодня ночью я собирался писать рецензию…

– Увы, – Влад развел руками. – Увы, я уже сказал, все, что мог – когда написал книгу… Добавить что-либо у меня вряд ли получится. Всего хорошего…

Взяв Анжелу за руку, Влад мягко потащил ее сквозь толпу. Уже на лестнице, в десяти шагах от машины, им наперерез метнулась незнакомая женщина:

– Господин Палий! Влад!

Он вынужден был остановиться. На секунду сделалось страшно – ему померещилось, что это кто-то из мимолетных его любовниц.