Сергей Малицкий - Легко (сборник)

— Это замечательно, ездить ночью! Да еще на необъезженном мустанге!

— Я тоже люблю. Но это опасно. На необъезженном. Лучше на этом.

— Но ведь это не ты напился шампанского, а я, а за рулем ты.

— Ну, это-то я заметил.

— Ой. Что это? Смотри! Как искры. Мертвая кошка на дороге, а глаза открыты и светятся.

— Скоро они потухнут.

— Но ты же говорил, что это только оболочка. Разве у кошек не бывает вечной жизни?

— Я писатель, который пишет про людей. Я не натуралист.

— Ой!

— Не ойкай, наш «мустанг», кажется, уже смирился со своей участью.

— Но мы чуть не врезались в этот грейдер!

— Ты даже знаешь, как это называется? Не бойся. Я не хочу глупой смерти, тем более для тебя.

— Никто не хочет глупой смерти. Не глупой тоже. Я не боюсь. Мне грустно.

— Почему?

— Из тебя получится прекрасный ангел-хранитель, но ты будешь часто плакать.

— Я буду стараться плакать меньше. И лучше охранять своего подопечного.

— Ты будешь плакать не оттого, что погибнет твой маленький охраняемый человечек. Ты будешь плакать вместе с ним. Чтобы ему было легче. Тебе его будет очень жалко. Хотя бы потому, что он появился на свет в аду.

— Но ведь я буду и радоваться вместе с ним?

— Ты все будешь делать вместе с ним. Хотя, какие радости в аду…. Кроме любви…. Если он будет делать гадости, ты будешь уменьшаться. И если он сделает гадостей слишком много, ты можешь исчезнуть совсем. Или бросить его так же, как ты бросил меня…

— Лучше я исчезну.

— Не исчезай.

— Ты тоже.

Она не ответила. Он на мгновение отвел глаза от дороги.

— Что сделать этому фанту?

Она отклонилась назад, высунула руку в окно, волосы ее, подхваченные ветром, забились над задним сиденьем, и на секунду ему показалось, что это огромные пепельные крылья не находят себе места в тесном салоне.

— Этому фанту?

— Да.

— Любить.

— Любить? Ты думаешь это в твоей власти?

— Разве это не игра?

Она не ответила. Улыбнулась одними глазами, разжала кулачок, и что-то невесомое, легкое, как вуаль, хлопнуло на ветру и растаяло в темноте. А машина помчалась дальше. Сигнальные огни дивной радугой скользнули вверх, в сторону, скрылись за поворотом, мелькнули еще раз и исчезли. Затих звук мотора. Исчезли все звуки. Ночь сомкнулась со всех сторон. А он? А как же он?

1999 апрель-май

Жизнь была как шарик. Она не катилась под откос, потому что сил хватало тормозить. Она не катилась в гору, потому что сил катиться в гору не было. Она кружилась на плоскости. Катилась, поворачивала, останавливалась, дрожала в необязательном равновесии и снова двигалась вперед или назад. Легко, пусто, грустно и больно.

Прозвенел телефон. Танька, свой парень, слишком некрасивая, чтобы быть любовницей, слишком умная, чтобы стать другом, незаметная и незаменимая душа отдела, подняла трубку. Спросили Женю. Другого Жени, кроме него, не было.

— Это тебя.

Он оторвал голову от стола, взял трубку.

— Да.

— Привет. Как дела?

— Нормально. Кто это?

— Это я. Мне Женю.

— Какой вы номер набрали?

— Ты, Женя?

— Да. Но я не тот Женя.

— А если тот?

— Извините.

Он положил трубку.

Он положил трубку? Нет. Трубку он не положил. Шарик опять катился по плоскости.

— А если тот?

— Какой, тот?

— Который мне нужен.

— Девушка, вы наугад набираете?

— Нет.

— Вам какой Женя нужен?

— А у вас еще какой-нибудь есть?

— Нет. Другого пока нет. Хотя есть. Начальник отдела. Но он не просто Женя, он с отчеством.

— С отчеством не надо.

— Я слушаю вас.

— Как дела?

— Не стали хуже за последние две минуты. А у вас?

— Так себе.

— Как вас зовут?

— Не скажу.

— Так нечестно. Вы и имя мое знаете, и номер телефона, а я ничего. Так не пойдет.

— Друзья меня Галя зовут.

— А родители?

— У меня очень редкое имя.

— Значит, Вы хотите остаться неизвестной?

— Давай на ты.

— Давай.

— Как дела?

— Уже лучше.

— А у меня плохо.

— Что случилось?

Она не ответила. Блямкнул далекий звонок.

— Что случилось?

— Я перезвоню. Папа пришел.

Она положила трубку. Он поймал вопросительный взгляд Танькиных глаз, пожал плечами.

— Ошиблись номером.

Танька криво улыбнулась, снова углубилась в свой отвратительный отчет. Эх, Танька, свой парень…

Она позвонила вечером. Он уже сдвигал со стола бумаги, имитирующие его бурную инженерно-конструкторскую деятельность. Танька умотала с отчетом к Евгению Владимировичу.

— Алло.

— Спасибо, что позвонила.

— Пожалуйста.

— Настроение по-прежнему не очень?

— То, что надо.

— Не верю я вам, девушка!

— Мы опять на вы?

— Конечно, нет. Просто голос у тебя грустный.

— Грустный.

— Значит, что-то случилось?

— Случилось.

— Ты эхо?

— Эхо.

— Ты звонишь, чтобы я говорил с тобой?

— Я звоню, чтобы ты говорил со мной.

— Ты не эхо. Согласные не совпадают.

— Ну и что? Ведь они согласные.

— Я все равно узнаю, кто ты.

— Нет. У тебя нет определителя номера. Я бы услышала. Когда включается определитель, в трубке слышен такой мелодичный «звяк».

— Звяк.

— Не получилось. Попробуй еще.

— Я все равно узнаю.

— Зачем?

— Хочется….

— Пока.

— Подожди.

— Пока. Мне пора.

— Пока.

Гудки…

Она звонила каждый день. Танька сначала расстраивалась, потом зло сказала:

— Уши вянут.

— Ты же не слышишь, что я говорю?

— Они у меня вянут от твоей глупой улыбки.

— Танька. Завядшие уши, это уже слишком. Тебе это не пойдет.

— Козел ты, Женька.

— Ты, правда, так думаешь?

Она звонила каждый день, и он ждал этих звонков. Шарик понемногу покатился в гору. У нее случились неприятности. Может быть, даже горе. То ли парень, то ли почти муж погиб где-то там, где погибнуть оказалось легче, чем выжить. Убегая от пустоты и боли, она наткнулась на случайного собеседника, и теперь выливала на него свои слезы по капле. Он слушал ее с фальшивым сочувствием, не умея принять на себя боль, затем выкладывал свои беды, и она слушала с фальшивым сочувствием. Наверное, эта игра устраивала обоих. Но был ли он когда-нибудь хоть с кем-то так откровенен, как с ней? Раздавался звонок, и он с головой погружался в чудесный тембр ее голоса. Не видя ее лица, был близок с ней так, как не был близок ни с одной женщиной. Ее голос звучал в ушах даже когда он просто шел по улице. Скоро их невысказанные беды кончились, а с ними кончилась и фальшь. Остался только голос, который, как ему казалось, звучал радостью от общения именно с ним. Как было бы здорово, если бы они не встретились никогда…

— Я все равно найду тебя.

— Зачем?

— Хочу увидеть.