Сергей Малицкий - Легко (сборник)

— Если вы не скажете, где горит, я не смогу это оценить.

— Они все хотят получать деньги. Но никто не хочет работать. Старый Зяма подскажи, старый Зяма помоги. Записывайте. Улица Емельяна Пугачева, дом двадцать три. Только не берите брандспойты. Возьмите мясо и шампуры, угольки в самый раз.

— Кто передал сообщение?

— Нет. Подумать только, кто нас тушит? Вы хотите, чтобы я заполнил анкету? Я никуда не уезжаю. Назло всем я умру здесь. Скажите своему начальству, что герой захотел остаться безымянным. Медаль за отвагу на пожаре можете оставить себе.

В следующую секунду тишину пожарной части разорвала противная сирена. Еще через минуту, протирая глаза, прапорщик Деревянко открыл ворота и запрыгнул в ревущий ЗИЛ, пытаясь вспомнить на ходу, есть ли вода в бочке. В один час десять минут дежурный трамвайного депо обнаружил, что с линии не вернулся последний трамвай, а именно трамвай Петрова, и отправил деповский «газик» на его поиски. В один час двенадцать минут дежурный пожарной охраны принял сообщение Деревянко, что расчет прибыл на место пожара, и все хорошо.

— Что хорошо? — раздраженно переспросил дежурный.

— Все хорошо, — ласково ответил Деревянко. — Все в полном порядке. Да, Гриша, я в прошлом году занимал у тебя деньги. Ты прости меня, Гриша, все как-то забывал. Обязательно верну с первой же получки.

— Что? — поразился дежурный, так как деньги, одолженные им Деревянко, относились к категории заимствования, которая служит только одной цели: не получая их назад, иметь полное моральное право не давать больше. — Что на месте пожара? Что сгорело? Жертвы есть?

— Все сгорело, Гриша. Жизнь сгорела, Гриша. Спалил я ее дотла, Гриша. И сам я жертва собственного поджога.

— Какого поджога? Деревянко! Ты пьян?

— Хотел бы я оказаться пьяным, но я трезв. Прости, не могу с тобой говорить, если что еще загорится, вызывай, а пока отключаюсь, мне многое нужно обдумать, Гриша.

В один час сорок минут из состояния оцепенения дежурного пожарной охраны вывел новый звонок.

— Да. Пожарная охрана слушает.

— Представляться нужно, молодой человек, — проскрипел знакомый голос. — Ну, да чего там ждать в наше время. Точнее, к сожалению, в ваше время. Все перевернулось с ног на голову. Пожарные приезжают на пожар, чтобы посидеть у угольков. Наверное, они мерзнут в казарме, и пожар это единственная возможность согреться?

— Что они делают? Они развернули брандспойты?

— Ни одного сантиметра. Хотя, может быть, вы что-то другое имеете в виду, но у меня не настолько сильный бинокль, чтобы это рассмотреть. К тому же сейчас ночь, если вы контролируете время суток. Но, насколько я могу разобрать в свете угольков, ваши пожарные воспринимают пожары слишком близко к сердцу. Похоже, что многие из них плачут. Но все они сидят вокруг пепелища и мотаются из стороны в сторону, как люди с нечистой совестью, у которых внезапно прошла амнезия. Если так вести себя на каждом пожаре, их надолго не хватит. У вас большая убыль личного состава на почве сердечных заболеваний и нервных расстройств? Признаюсь, я в некотором замешательстве. Этот гнилой сарайчик не стоит таких переживаний. Опыт мне подсказывает, милейший, что данный пожарчик вне вашей компетенции.

В один час сорок пять минут из ворот пожарной части выкатился ярко-красный «уазик» и «полетел» в сторону улицы Пугачева. В два часа десять минут, не дождавшись известий от «газика», дежурный трамвайного депо отправил по линии ремонтный трамвай. В три часа из ограждения станции скорой помощи выкатились две машины и помчались по пустынным улицам, пытаясь переорать сиренами свадебные песни котов. В четыре часа двадцать минут ночи зазвенел телефон в квартире мэра города. В четыре часа тридцать минут зазвенели телефоны в спальнях основных лиц городской администрации. В четыре часа тридцать пять минут был поднят по тревоге личный состав отдела внутренних дел и морского училища. В четыре часа сорок минут по секретному распоряжению мэра в городе было объявлено осадное положение. В пять часов десять минут в кабинете мэра состоялось первое заседание городского комитета по чрезвычайному положению.

Говорят, что по неизвестной, но естественной причине супруги со временем становятся похожими друг на друга, а когда расстаются, то ребенок, если он есть, окажется более похожим лицом и привычками на того родителя, с которым проживет большую часть жизни. Посмотрите на людей, выгуливающих собак. Походки, нравы и физиономии мордолиц, как правило, абсолютно идентичны. То же самое и у мэров. Размер и особенности населенного пункта так же отражаются на облике градоначальника, как его внешность и характер на всем местном колорите. И если окраинные улицы какого-нибудь городишка заросли грязью, вполне возможно, что и его администратор не страдает излишней чистоплотностью. Хотя и не всякая грязь видна глазу. Что же можно было сказать о мэре нашего прекрасного города?

Мэр города Грядищев был существом замечательным. Как секретная шкатулка, он блестел резными гранями и даже исполнял затейливые мелодии, но никому не позволял определить, какие тайные пружины приводят его в действие. В любом случае, по мнению подавляющего большинства населения, эти пружины приводили в действие того, кого надо было приводить. Именно благодаря Грядищеву город перенес вакханалию «демократии» с неизмеримо меньшими потерями, чем огромное большинство подобных городков империи. Именно Грядищев стал тем спасительным балластом, который не дал утлому суденышку городского хозяйства перевернуться в бушующем океане смутного времени. Более того. Минула буря, но термидор не наступил. Хотя многие и говорили, что он никогда не прекращался, но это, как известно, вопрос жизненной позиции. Стоит занять определенную жизненную позицию, и вас ожидает перманентный термидор. Грядищев обладал редким талантом. Он не понимал происходящее, но чуял. Он не видел за малым большое, но угадывал карликов, которые должны стать великанами, и великанов, обреченных на будущее пигмейство. Он предчувствовал будущее. И чутье его никогда не подводило. Вы скажете: «Ах! Он знал, где упасть, чтобы соломку подстелить!» Нет. Он знал, где упасть, но не падал. Он избегал опасных направлений. Когда корабль тонет, первыми его покидают крысы. Умные крысы. Но самые умные крысы знают, что корабль должен утонуть, и остаются в порту еще до его отплытия. Так вот, Грядищева, уподобись он крысе, не было бы даже и в порту. Он подобрал бы себе более сухое и сытное местечко. Когда империя сыпалась, как карточный домик, он, имея непосредственное отношение к власти, не стал пытаться управлять этим процессом, а дистанцировался от него. О! Это был один из его краеугольных принципов. Никогда не участвовать в дележе. Потому что, первое, справедливого дележа не бывает, второе, даже при справедливом дележе остаются недовольные, третье, участвуя в дележе, неминуемо становишься либо обиженным и недовольным, либо их врагом. К тому же, если что и делится поровну, так это нежелательная информация. Все или ничего. Жаль, что в чем-то мы слишком далеко ушли от природы. Как бы нас выручили утраченные инстинкты! Поднять нос вверх и почуять следы врага или жертвы. Скрыться одним прыжком в непролазной чаще. Показать зубы безжалостному сопернику. Излить накопившуюся боль и тоску в ночном вое на Луну. Но некоторые ведь могут! Может быть, кто-то из нас прошел чуть более короткий путь по ступеням эволюции? Или этот кто-то в отличие от нас уже достиг верхней площадки и плавно стал спускаться на другую сторону? В любом случае этот кто-то — существо иного порядка.