Урсула Ле Гуин - Инженеры Кольца

На следующий день я стирал свою рубаху в прачечной Рыбьего Острова, вместе с несколькими своими соседями, совсем голыми или полуголыми, когда сквозь клубы пара, шум воды, душный тяжелый запах грязного белья и рыбы я услышал, как кто-то зовет меня, называя моим клановым именем. И в прачечной появился сотрапезник Йегей, выглядевший, как на приеме у посла Архипелага в Парадной Зале дворца в Эргенранге семь месяцев тому назад.

— Эстравен, выйдите оттуда! — сказал он высоким, пронзительным, гнусавым голосом, каким разговаривают в высшем свете Мишнори. — И оставьте же, наконец, в покое эту проклятую рубаху!

— У меня нет другой.

— Так выудите ее из этой ухи и ступайте со мной. Тут невыносимо жарко.

Люди смотрели на него с угрюмым любопытством, зная, что это какой-то богатый, но не подозревая, что это сотрапезник, член правительства. Мне не понравилось, что он пришел сюда, он должен был кого-нибудь за мной прислать. Очень немногие орготы обладают хоть каким-нибудь чувством такта. Мне хотелось побыстрей отправить его отсюда. Мокрая рубаха была мне ни к чему, поэтому я сказал бездомному парню, который слонялся по двору, чтобы он поносил ее до моего возвращения. Долгов у меня не было, за постой я уплатил, документы были у меня в кармане хиеба. В одном хиебе, без рубахи, я покинул остров у рынка и отправился вслед за Йегеем вновь к сильным мира сего.

В качестве его «секретаря» я снова был внесен в списки-реестры Оргорейна, на этот раз не как член сообщества, а как человек зависимый. У них здесь недостаточно имени, они хотят обязательно иметь этикетку на человека, чтобы знать, с кем придется иметь дело еще до того, как этого человека увидят. В этом случае этикетка подходила как нельзя лучше. Я действительно был «человеком зависимым», и в очень скором времени мне предстояло проклясть ту цепь, которая привела меня сюда и заставить есть чужой хлеб, потому что в течение целого месяца не было никаких признаков того, что я нахожусь ближе к своей цели, чем пребывая на Рыбьем Острове.

Дождливым вечером последнего дня лета Йегей через своего слугу пригласил меня в свой кабинет. Я нашел его беседующим с Оубсли, сотрапезником округа Секев, с которым я познакомился, когда он стал главой Орготской Комиссии Морской Торговли в Эргенранге. Невысокий, сутулый, с небольшими треугольными глазками на широком плоском лице, он сильно отличался от Йегея, сухопарого и длинного. Выглядели они, как комическая пара из старого фарса, но были чем-то более важным и значительным. Они были двумя из Тридцати Трех, правящих Оргорейном. Нет, они были еще чем-то большим.

После того, как мы обменялись любезностями и выпили по рюмке ситийской «воды жизни», Оубсли вздохнул и сказал мне:

— А теперь, Эстравен, объясните мне, зачем вы сделали то, что вы сделали в долине Сассинот, потому что я всегда считал, будто если и существует кто-нибудь, не способный совершить ошибку в выборе наиболее подходящего момента для действия или в определении весомости шифгреттора, то этим человеком являетесь вы.

— Страх взял верх над осторожностью.

— Страх перед чем, черт побери? Чего вы боитесь, Эстравен?

— Того, что происходит сейчас. Затягивания споров исключительно престижного характера о долине Синот, уничтожения Кархида, ненависти, которая родится из унижения, использования этой ненависти правительством Кархида.

— Использования? С какой целью?

У Оубсли хороших манер не было ни на грош. Йегею, человеку тонкому и ироничному, пришлось вмешаться.

— Господин сотрапезник, прошу вас не забывать, что князь Эстравен находится у меня в гостях, а не на допросе…

— Князь Эстравен ответит на те вопросы, на которые найдет нужным ответить, и тогда, когда сочтет это необходимым, так как он всегда это делал, — сказал Оубсли, обнажая в усмешке зубы, игла, спрятанная в шарике жира. — Он знает, что здесь он среди друзей.

— Я беру себе друзей таких, каких могу найти, господин сотрапезник, но уже не рассчитываю на то, что смогу сохранить их надолго.

— Я понимаю. Но ведь можно вместе тащить сани, даже не будучи кеммерингами, как говорят у нас в Эстеве, не так ли? Черт побери, я знаю, за что вас изгнали, мой дорогой! За то, что вы любите Кархид больше, чем его короля.

— Может, скорее, за то, что больше люблю короля, чем его кузена.

— Или за то, что вы любите Кархид сильнее, чем Оргорейн, — добавил Йегей. — Разве я не прав, князь?

— Нет, господин сотрапезник.

— Следовательно, вы считаете, — сказал Оубсли, — что Тайб хочет править Кархидом так же, как мы правим Оргорейном, то есть как следует?

— Мне так кажется. Я думаю, что Тайб, используя спор о долине Синот и обостряя его в случае необходимости, может ввести в Кархиде столько изменений, сколько не произошло в нем за последнее тысячелетие. У него перед глазами вполне подходящая модель — Сарф. К тому же он умеет пользоваться страхами Аргавена. Это проще, чем пытаться пробудить в Аргавене отвагу, как это пытался сделать я. Если Тайбу это удастся, то в его лице, господа, вы найдете достойного противника.

Оубсли кивнул.

— Я отбрасываю шифгреттор, — сказал Йегей. — К чему вы клоните, князь?

— К тому, есть ли на Большом Континенте место для двух Оргорейнов?

— Вот-вот, именно эта мысль! — сказал Оубсли. — Именно эта! Вы заронили ее в мое сердце уже давно, и с тех пор я не могу от нее избавиться. Наша тень все ширится и уже падает на Кархид. Склока между кланами, да; скандал между двумя городами, да; но война между двумя народами? Побоище с участием пятидесяти миллионов человек? Клянусь сладким молоком Меше, это видение заставляет мои сны полыхать огнем, и я просыпаюсь весь в поту. Нельзя успокаиваться, мы в опасности! И ты это знаешь, Йегей, ты сам об этом не раз говорил, хотя и по-своему.

— Я тридцать раз голосовал против того, чтобы ввязываться в спор о долине Синот. И что из этого? Фракция гегемонистов располагает двадцатью голосами, и каждая акция Тайба укрепляет контроль Сарфа над этими двадцатью. Он строит стену поперек этой долины и расставляет вдоль нее стражников с дутышами. С дутышами! Я думал, что они уже давным-давно находятся в музеях. И дает гегемонистам повод столько раз, сколько раз он им понадобится.

— И таким образом укрепляет Оргорейн. Но и Кархид также. Каждый ваш ответ на его провокацию, каждое унижение Кархида, причиненное вами, любое укрепление вашего престижа служит делу усиления мощи Кархида, до тех пор пока он с вами не сравняется, направляемый весь из единого центра, как Оргорейн. В Кархиде тоже не сдали дутыши в музей. С ними ходит Королевская Стража.

Йегей налил по следующей рюмке «воды жизни». Орготские вельможи пьют этот драгоценный жидкий огонь, доставляемый сюда за восемь тысяч километров, из-за покрытых туманами морей, из самого Сита, так, будто это простое пиво. Оубсли утер губы и заморгал.