Урсула Ле Гуин - Инженеры Кольца

— Иногда следует идти в сторону, противоположную той, в которую вращается колесо фортуны, — сказал Эстравен. Он был спокоен и уверен как обычно, но в его походке, голосе, во всем его облике энергию сменила выносливость, какая-то упрямая решимость. Он стал очень молчалив и больше не выказывал желания общаться с помощью мыслеречи.

Мы добрались до Сассинот, города, насчитывающего несколько тысяч жителей и раскинувшегося на холмах у реки Эй: белые крыши, серые стены, холмы пестрят черными пятнами леса и скал, и поля и река белые. За рекой — спорная долина Синот, тоже белая…

Мы пришли сюда уже почти совсем налегке. Большую часть нашего снаряжения мы раздарили нашим доброжелательным хозяевам, у нас осталась только печурка, лыжи да одежда, что на нас была. Так, освобожденные от ноши, мы шли, расспрашивая встречных о дороге не к городу, а к ближайшему крестьянскому хозяйству. Это был скромный хутор, не относящийся к домену; отдельное хозяйство, находящееся в подчинении Управления Долины Синот. Эстравен, в молодости служивший секретарем в этом управлении, дружил с его владельцем, по сути, выкупив его хозяйство для своего друга, когда помогал людям переселяться на восточный берег Эй в надежде на скорое разрешение спора о долине. Двери нам открыл сам хозяин, коренастый спокойный человек примерно того же возраста, что и Эстравен. Звали его Тессичер.

Эстравен в этих местах низко надвигал на свое лицо капюшон, потому что опасался, что здесь его могут узнать. Наверное, это было излишним. Понадобились бы очень внимательные и быстрые глаза, чтобы узнать Харта рем ир Эстравена в этом худом, обветренном бродяге. Тессичер постоянно бросал на него украдкой взгляд, потому что ему с трудом верилось, что перед ним тот человек, чье имя он сейчас услышал.

Тессичер принял нас с положенным гостеприимством, хотя возможности его были явно ограничены. Но было заметно, что особого счастья от этой встречи он не испытывает и что ему очень бы хотелось от нас избавиться, и поскорее. Это было вполне понятно: предоставляя нам убежище, он рисковал, так как за это ему грозила конфискация всего имущества. Так как этим своим имуществом он был обязан Эстравену и мог бы быть таким же нищим, как мы, если бы Эстравен его этим имуществом не обеспечил, ожидая от него взамен этой услуги, решимости рискнуть, все казалось мне вполне обоснованным. Мой друг просил его о помощи не во имя благодарности, а во имя дружбы, надеясь не на обязательства Тессичера, а на его чувства. И действительно, когда прошел его испуг, Тессичер оттаял и с кархидской импульсивностью перешел в настроение доверительное, откровенное и ностальгическое, предавшись вместе с Эстравеном у огня камина воспоминаниям о прошедших временах и старых знакомых. Когда Эстравен спросил его, не знает ли он какого-нибудь подходящего для убежища места, заброшенной или одиноко расположенной фермы, где изгнанник мог бы переждать месяц или два, пока не будет отменен указ о его изгнании, Тессичер немедленно сказал:

— Я прошу вас остаться у меня.

Глаза Эстравена заблестели при этих словах, но он не согласился принять такую жертву. Тессичер, поразмыслив, тоже пришел к выводу, что скрываться так близко от Сассинот было бы опасно, обещал подыскать ему какое-нибудь надежное убежище. Это будет нетрудно сделать, если Эстравен назовется вымышленным именем и пойдет работать поваром или грузчиком, что, возможно, будет не слишком приятно, зато наверняка лучшим выходом, чем возвращение в Оргорейн.

— Что же, черт побери, вы делали там, в Оргорейне? На что вы там жили?

— На средства содружества Оргорейна, — ответил мой друг, едва заметно улыбаясь своей улыбкой, похожей на улыбку выдры. — Они там обеспечивают работой каждую личность. С этим проблем у них нет. Но я предпочел бы остаться в Кархиде… если вы считаете, что это удастся устроить…

У нас была печурка, единственная ценная вещь, которая у нас еще осталась. Она верно служила нам до самого конца путешествия. На следующее утро, после того как мы добрались до хутора Тессичера, я взял печурку и отправился на лыжах в город. Эстравен, естественно, со мной не пошел, но объяснил мне, что я должен сделать, и мне все удалось сделать, как он мне сказал. Я продал печурку в Торговом Центре, взял ту довольно солидную сумму денег, которую получил за печурку, отправился в Школу Ремесел на холме, где размещалась радиостанция, и заплатил за десять минут «частной трансляции, обращенной к частному лицу». Все радиостанции имеют время, выделенное именно для таких коротковолновых передач. Поскольку этими передачами обычно пользуются торговцы для общения со своими заморскими представителями или контрагентами на архипелаге, в Сите или в Перунтере, стоимость этих передач довольно высока, но доступна. Во всяком случае, она меньше, чем цена бывшей в употреблении переносной печурки. Мои десять минут пришлись на начало третьего часа, далеко за полдень. Мне не хотелось целый день ходить туда и обратно от Тессичера до Сассинот, поэтому я остался в городе и заказал себе обильный, вкусный и недорогой обед в столовой. Несомненно, кархидская кухня была на голову выше орготской. Во время еды я вспомнил комментарий Эстравена по этому поводу, когда я спросил его, ненавидит ли он Оргорейн. Я даже вспомнил интонацию его голоса, когда предыдущим вечером он спокойно говорил о том, что предпочел бы остаться в Кархиде. Не в первый раз я задавал себе вопрос, что же такое, собственно, есть патриотизм, в чем на самом деле состоит любовь к стране, откуда берутся та верность, та тоска, которые зазвенели в голосе моего товарища, и как такая истинная любовь вырождается и превращается в бездумный и неистовый фанатизм. С чего это начинается?

После обеда я прогуливался по Сассинот. Городская сутолока, магазины, торговые дома, оживленные улицы, несмотря на мороз и ветер со снегом, производили впечатление чего-то театрального, ошеломляющего и нереального. Я еще не полностью излечился от ледового одиночества. Чувствовал я себя неуверенно, и мне все время недоставало Эстравена рядом со мной.

Уже в сумерках я отправился по крутой, покрытой плотно утоптанным снегом улице к Школе Ремесел, где меня впустили в помещение радиостанции и показали, как пользоваться передатчиком. В отведенное мне время я послал сигнал пробуждения на трансляционный спутник, находящийся на стационарной орбите в каких-то четырехстах пятидесяти километрах над южным Кархидом. Я поместил его там для обеспечения безопасности именно в такой ситуации, если бы я потерял анзибл и не мог бы обратиться в Оллюл о передаче моего сигнала на корабль, а сам бы не располагал ни временем, ни техническими средствами для непосредственной связи с кораблем, находящимся на околосолнечной орбите. Мощность передатчика в Сассинот была вполне достаточной, но спутник не мог подтвердить получение сообщения, он просто передавал сигнал на корабль. У меня не было другого выхода, я мог только передать сигнал — и все. Я не мог узнать, получено ли мое сообщение и передано ли оно на корабль. Не был я уверен и в том, правильно ли сделал, отправляя это сообщение вообще. Но я научился относиться к таким сомнениям спокойно.