Александр Шалимов - Тайна Тускароры

В середине апреля Волин возвратился из Геленджика в Ленинград. Первый день ушел на беседы с начальниками отделов института, бесконечные телефонные разговоры, интервью корреспондентам газет и радио... Лишь вечером, когда за окном кабинета над сероватой гладью залива медленно догорал неяркий оранжевый закат - предвестник белых ночей, Роберт Юрьевич смог наконец добраться до писем и телеграмм, скопившихся в его отсутствие... Сверху письмо от Марины из Лос-Анджелеса. Волин бросил взгляд на штемпель. Пришло вчера. Оно останется на "десерт"... Не распечатывая, он сунул конверт в карман... Письмо от Дымова с "Тускароры". Покусывая губы, Волин быстро пробежал глазами первую страницу. Кажется, ничего нового... Обычные жалобы и претензии... Завтра придется проверить, отправили ли им высокоточные магнитометры для донных измерений. Волин сделал пометку на отрывном календаре. А это уже интересно: Том Брайтон в новом скафандре достиг глубины трех тысяч метров на склоне Курильской впадины; видел небольшое скопление бесструктурной плазмы; взять пробу опять не удалось... Анкудинов, пожалуй, прав: загадочная субстанция появляется из глубоководной впадины. В конце - пространные рассуждения Дымова о возможном происхождении плазмы. Их можно пока не читать... Павел Степанович сам еще не видел эту штуку. Зато Том - молодец...

Волин отложил письмо Дымова в сторону.

Дальше несколько телеграмм... Поздравления по случаю избрания Волина членом-корреспондентом Национальной академии США. Письмо от Лухтанцева. Ну конечно, Николай Аристархович теперь возмущается, что "Тускарору" передали из ведения Петропавловского филиала и подчинили непосредственно Всесоюзному институту океанологии. Это теперь-то, когда газеты заговорили о развертывании донных исследований. А кто несколько месяцев назад предлагал законсервировать станцию? Так что напрасно обижаетесь, дорогой Николай Аристархович... "Тускарора" с каждым годом будет приобретать все большее значение. Она теперь - наш главный плацдарм в наступлении на океаническое дно.

А у филиала другие задачи - течения в северо-западной части Тихого океана, рыбное хозяйство, подводные пастбища, миграция рыб. И без "Тускароры" работы вам прибавится. Извольте обеспечить сто миллионов центнеров ежегодной добычи рыбы только в одном Тихом океане... В конце письма приписка: "Приходил Розанов, просил взять на работу, уверял, что не может без моря. Я его, конечно, выгнал..." "

Конечно, выгнал..." А, собственно, почему? Волин встал из-за стола. Прошелся по кабинету... Долго глядел в окно на серую рябь залива и холодный закат... Кто дал право бездумно и равнодушно клеить на человека ярлык, равнозначный волчьему билету? Розанов и так слишком дорого заплатил за свою слабость. После той истории на дне сам подал заявление об уходе со станции и из института; уехал куда-то, вероятно, прекратил работу над диссертацией, которая была почти готова и которую сам Лухтанцев называл талантливой... С тех пор прошло полгода. Время достаточное, чтобы все обдумать и понять. И если человек вернулся, нашел в себе силы снова обратиться к своему учителю, значит, он не может иначе... Наверное, он победил и свою слабость. Николай Аристархович, конечно, поторопился, надо будет написать ему об этом. Неужели он не понял, что скрывается за возвращением Розанова в Петропавловск? Ведь Геннадий мог без труда найти себе интересную работу в любом из университетов, в отраслевых институтах, где не знали об его истории... А он возвратился именно туда, где все знали.

Волин перебрал остальную корреспонденцию. Срочного ничего не было. Вот только письмо от Шекли... Приглашает на открытие глубоководной станции в Санта-Крус. К сожалению, поехать невозможно... Время идет не останавливаясь. А работы столько...

Складывая письма, Волин обнаружил записку, очевидно, оставленную секретарем перед самым уходом: "Дважды звонил адмирал. Просил позвонить, когда освободитесь".

Волин бросил взгляд на часы. Десять вечера. Нехорошо, конечно, что он не обратил внимания на эту записку раньше. Придется отложить до завтра. Адмирал давно уехал домой... "

Поеду и я, - решил Волин. - Домой... К себе домой..."

Он надел пальто, погасил свет, спустился в вестибюль. Коридоры левого крыла главного здания были ярко освещены. Картографы еще работали. Мгновение Волин колебался. Может быть, заглянуть к ним? А впрочем, зачем мешать? Раз остались, значит, у них срочная работа... Просто он хочет оттянуть возвращение в свою тихую пустую квартиру.

Волин печально усмехнулся, пожал плечами, вышел на подъезд. Закат почти догорел. Лишь у самого горизонта над заливом виднелась оранжевая полоска. В небе поблескивали редкие звезды.

Машина ждала у подъезда. Волин отослал ее и медленно пошел по набережной мимо ярко освещенных белых теплоходов, пришвартованных к берегу. С теплоходов доносилась музыка, слова на чужих, но понятных языках. Влажный ветер задувал с залива. Внизу между гранитными плитами набережной и высокими белыми бортами кораблей плескалась невидимая вода. А за темной полупрозрачной стеной кустарника и деревьев, еще не успевших одеться листвой, сверкали огни вечернего города. И доносился мерный гул, который жители больших городов привыкли не замечать... "

Как странно, - думал Волин, шагая по влажному асфальту, - в те редкие минуты, когда могу не думать о бесконечной веренице дел, приходит тоска... Откуда она? От одиночества? Или это знак близкой старости?.. Вот и сейчас: ведь дела идут неплохо, кажется, давнишняя мечта близка к осуществлению. Первые исследовательские партии скоро проникнут на дно океанов. Остаются последние трудные шаги: надо доказать, что все возможно уже теперь. Потом станет проще... А проще ли? Или для него наоборот - труднее? Ведь то, чем он поглощен сейчас, станет прошлым. И что дальше?.. Конечно, впереди множество работы: планомерные исследования дна, составление карт, поиски месторождений, добыча полезных ископаемых, создание целой сети подводных научных баз, обсерваторий, подводных городов. Освоение двух третей поверхности планеты... Но всем этим будут заниматься другие. Его миссия окончится, когда первые экспедиции благополучно возвратятся со дна глубоководных котловин... Это еще несколько лет. - Волин усмехнулся. - Несколько лет - тоже срок немалый. И вдобавок таких лет...

Просто он устал. Поэтому и щемящая тоска... Ведь не в одиночестве же дело. Он давно привык к одиночеству. И, собственно, о каком одиночестве может идти речь? С ним товарищи, ученики, его работа. Работа, которой он отдал всю жизнь и всего себя... Работа?.. Ну, конечно, его работа. Поэтому он и задумался о том, теперь уже недалеком времени, когда главный этап работы будет завершен. Вот тогда может приползти одиночество, опустошенность... И может быть, тогда он пожалеет, что расстался с Ириной... Расстался ради своей работы... Конечно, это был чудовищный эгоизм. Его эгоизм... Ирина не хотела ждать. Наступил день, и она уехала... Странно, ведь это было так давно... Почему именно сегодня он вспоминает об этом? Просто он устал... Надо отдохнуть немного, и все вернется на свои места. Наступит утро, и снова станут голубыми воды залива, которые сейчас похожи на чернила. Через несколько дней нежная листва покроет голые ветви деревьев. А сегодня вечером он еще прочитает письмо Марины, написанное в далеком Лос-Анджелесе, где сейчас день; день, уже прожитый им...