Вячеслав Назаров - Бремя равных

Но когда появились дворцы и многокрасочные фрески на стенах, гигантские каменные изваяния и мелодическая ритмика ритуальных танцев, Уисс узнал в них искаженные, причудливо перепутанные линии просыпающегося Разума. Собственного Разума зумов!

Как дождевые пузыри, возникали, раздувались и лопались царства, унося в небытие редкие всполохи озарений и мутный ил утешительных заблуждений, имена царей и безымянные племена рабов, но под слоем пепла и гнили оставалась неистребимой священная искра трудолюбия и искусства.

Уисс увидел бездну, вернее, не бездну, а воронку крутящейся тьмы, затягивающую в свою пасть все живое и неживое. Слепые ураганы и смрадные смерчи клокотали вокруг. Но оттуда, из этого клокочущего ада, тянулась ввысь хрупкая светящаяся лестница, и одинокие, отчаянно смелые зумы с неистовыми глазами, скользя и падая на дрожащих ступенях, поднимались по ней. Их жизни хватало на одну-две ступеньки, но они упорно ползли вверх, их становилось все больше. Они протягивали друг другу руки и переставали быть одиночками...

Нестерпимая вспышка ударила в глаза - это взвилось алое полотнище. Еще клокотала темная бездна, еще ревели ураганы, еще метались смерчи, но пылающий флаг всемирной надежды зажигал .звезды, созвездия, галактики, и последнее, что увидел Уисс, - горящие красные миры обновленной Вселенной. И тогда внутренний глаз отключил воспринимающие рецепторы и погасил перенапряженное сознание, спасая мозг от непоправимой травмы, и Уисс уже не слышал испуганного крика-молодой зумки, торопливо выключившей звукозапись...

Больше года прошло с той памятной ночи, но Уисс до сих пор помнил каждое мгновение нежданного открытия, и часто во время ночного дремотного отдыха возвращались к нему тревожные сны суши.

Они приходили и требовали действия, будоражили и настаивали, и Уисс шел к цели собранный, как дэлон, и неистовый, как зум.

Ему не верили свои, его не понимали чужие, в нем копилась незнаемая прежде горечь одиночества, но он не отступал от своего дерзкого плана.

Он уже добился многого: железный кор зумов покорно идет за ним.

Но главное - впереди...

Наступал новый день. Тучи, бегущие над морем, истончались и бледнели, и кое-где уже проступали золотые пятна.

Пора.

Уисс повторил призыв.

И словно отраженный от белого кора, двойной свист вернулся к Уиссу.

Зумы ответили.

4. ЗЕРКАЛА

Пилот рыборазведчика "Флайфиш-131" Фрэнк Хаксли очень не любил утренние дежурства и при первой возможности избегал их. Фрэнк не был лентяем или засоней, хотя при честном самоанализе отречься от некоторой предрасположенности к этим огорчительным качествам было бы трудно. Больше того, как раз эта предрасположенность оказала роковое влияние на его судьбу, подменив рубку космического лайнера кабиной гидросамолета, а битвы с инопланетными чудищами - ежедневным вы слеживанием безобидных рыбьих стай.

Да, Фрэнк был рядовым "рыбоглядом", но душой его правили космические бури. А потому каждый вечер, свободный от дежурства, он садился к видеофону, чтобы прокрутить запись какого-нибудь телебоевика, а таких записей у него было великое множество. Часто за первой записью шла вторая, а то и третья, и Фрэнк забывался лишь под утро, в кошмарном полусне продолжая фантастическую цепь опаснейших приключений.

Можно ли при таких обстоятельствах радоваться утру, да еще такому, как сегодня, хмурому, когда внизу серый океан, покрытый, как говорят летчики, "гусиной кожей" - ровной рябью мелкой волны с белыми барашками.

- Бэк!

Радист не ответил, и Фрэнк, вглядевшись в зеркало заднего обзора, увидел козырек шлема, надвинутый на глаза, и пухлые губы, тронутые той улыбкой отрешенности, которая обычно сопутствует здоровому сну без сновидений. Бэк отдавал ночи не космосу, а земным утехам, но кому важны детали? Важно то, что к сегодняшнему утру они относились на редкость единодушно. А потому Хаксли, вместо того чтобы отчитать помощника, только тяжело вздохнул и начал напевать под нос что-то из вчерашней записи:

Ультразмеи и супервампиры,

все чудовища звездного мира,

не страшны бесшабашному Гарри,

астронавту из штата Техас...

И тут Фрэнк заметил "плешь". Вернее, она все время была перед глазами, чуть наискось пересекая курс самолета, но даже тренированный глаз "рыбогляда" не задерживался на ней из-за непомерной, прямо-таки фантастической ее величины.

- Бэк! - выдохнул Фрэнк севшим голосом. - Бэк!заорал, он во все горло. - Радио!

- Сто тридцать первый слуш... Тьфу! Ты чего?

- Бэк, ну-ка посмотри вниз.

- Смотрю.

- И что ты видишь?

- Воду.

- А дальше?

- Еще больше воды.

- А вот там, к норд-норд-весту... Видишь, "гусиная кожа", а дальше гладко. А?

- Фрэнк, это же тунец идет! Такой косячище... Сроду не видывал...

- Это награда к нам плывет, - уточнил Хаксли и, развернувшись, повел машину к острию треугольной "плеши" - делать предварительные замеры. Бэк взялся за радио.

База ответила не сразу. Видно, там от нынешнего утра тоже ничего хорошего не ждали. Но когда Бэк дважды повторил размеры косяка и прибавил, что рыба идет четырьмя "этажами", в наушниках заволновались три голоса одновременно.

Фрэнк отдал диспетчера Бэку уточнять курс и скорость косяка, а ихтиолога и дельфинолога взял себе, попросив их предварительно говорить по очереди.

- 131-й-Базе. Ихтиологу Петрову. Тунец длинноперый, форма косяка "предполагаемая опасность", строй походный в четыре этажа, вверху и внизу "коренники", взрослые самцы и крупные самки, в середине - молодь. Похоже на капитальное переселение, Пит.

- Петров-131-му. На карте сезонных миграций такого маршрута нет. А кормежки длинноперому тунцу сейчас везде хватает. Так что косяк промысловый, Фрэнк, не беспокойся...

- А что мне беспокоиться? Я свое сделал, об остальном пусть у вас, ученых, голова болит...

- База - 131-му. Дельфинолог Штейн. Хватит болтать. Фрэнк, сколько надо, по-твоему, пастухов для ведения косяка? Когда тунец подойдет к тральщикам, мы еще отряд загонщиков выпустим, а сейчас важно, чтобы косяк не рассыпался и не изменил курса...

- 131-й-Штейну. Право, не знаю... Здесь и так полно дельфинов. Они, по-моему, и ведут косяк... Да, похоже, что косяк ведут дельфины. Не охотятся, а ведут - это точно. Рыбы не трогают, идут, как патрульные подлодки...

- Наши или дикие? Если наши, то сколько их?

Фрэнк с минуту следил за диском УКВ-локатора, на котором плавно кружились маленькие голубые точки, потом, снизившись чуть ли не до самой воды, провел машину над пенными обводами тунцовой армады.

- 131-й-Штейну. Судя по радиометкам, наших дельфинов здесь штук двадцать. Остальные - дикие. Их не меньше сотни. Бросать "трещотку" или подождать?

-Штейн-131-му. Бросайте, Фрэнк, бросайте немедленно. Двадцать обученных пастухов смогут справиться с любой ордой. А "дикари" помогут. По крайней мере, мешать не будут, это точно.