Роман Подольный - Легкая рука

Правда, когда речь зашла о коллекционировании Юрием примет, то улыбка собеседника, словно бы даже не изменившись, все-таки перестала нравиться Юрию. Поэтому он довольно неуклюже оборвал разговор замечанием, что уже утро и стоит немного поспать.

А проснулся — судя по циферблату “Полета” на запястье — часа через два, разбуженный довольно громким щелчком двери. Быстро засыпать Нейстрин не умел, да и стоило переждать неизбежный щелчок двери при возвращении соседа. Того, однако, не было уже десять минут… пятнадцать… двадцать две! Что с ним случилось?

Юрий поспешно натянул лыжные штаны В нынешнее десятилетие всевозможных дорожных одежд иностранного происхождения Нейстрин сохранял, чуть ли не единственный, верность этой одежке казавшихся уже дальними студенческих лет. Выйдя же в коридор, увидел в другом конце вагона соседа. Тот наклонял свое длинное и сейчас чрезвычайно унылое лицо к проводнице и что-то упорно ей втолковывал вполголоса. Она отрицательно качала головой, потом громко засмеялась и ушла в служебное купе.

Сергей постоял, глядя в пол, потом махнул рукой и кинулся в тамбур. Тяжело стукнула дверь. Вернулся он в купе только через час, мрачный, с остановившимся взглядом и поджатыми губами.

Еще час приходил Сергей в себя, а потом сказал Юрию, которому так и не удалось заснуть:

— Через десять минут станция. Прогуляемся? Хочется подышать свежим воздухом.

— По вас видно, — грубовато, но заботливо отметил Юрий.

— Стоянка поезда — пять минут, — объявил хриплый баритон.

— Не верьте, — почти прошептал Сергей. — Я у проводницы справлялся, здесь будут тепловоз менять, меньше двадцати минут не простоим. Давайте дойдем до газетного киоска.

В вокзальном здании киоск почему-то не работал Зато через окно был виден другой, на дальней стороне привокзальной площади.

— Успеем. — бодро сказал Сергей.

Не успели. Не успели они расплатиться за газеты, как услышали все тот же хриплый баритон: поезд номер… отходит.

— Бежим! — крикнул Юрий, хватая Сергея за локоть. Но спутник мягко освободился и сжал в своей руке его ладонь.

— Оставьте! — сказал он. — Уже поздно, и слава богу. Вон смотрите.

Из-за вокзального здания, погромыхивая, уносились цепочкой вагоны их поезда.

— Вы нарочно?! — понял Юрий, ничего не понимая. — Зачем вам это понадобилось? — Почти с удивлением Нейстрин увидел, что левая его рука уже держит Сергея за лацканы пиджака, а правая поднимается для удара. Тут же ему стало стыдно.

Фу… Он ведь сумасшедший.

Юрий повернулся спиной к Сергею и пошел к темному проему двери. Дежурный должен чем-нибудь помочь. Если может.

Дрожащий голос сзади.

— Я прошу вас меня выслушать. У меня есть оправдание. Честное слово, я вас спас. От смерти или травмы.

— Это я вас спас от травмы минуту назад. Руки марать не захотелось.

— Вы не острите! Вы послушайте!

Было в этом отчаянном голосе что-то, заставившее Юрия остановиться.

— Вот мои документы. Военный билет, видите? Перепроверку я проходил полгода назад. Вот мой допуск. Сумасшедшему ведь не дадут, правда? Послушайте, пожалуйста.

Нейстрин узнал, что у Сергея с пятнадцати лет время от времени бывает ощущение, которое можно назвать предчувствием несчастья. Он глядит на человека, на автомобиль, на поезд и ощущает уверенность, что очень скоро с этим человеком, автомобилем, поездом должно случиться что-то неприятное. И вот случается. Несчастье может быть большим или маленьким, машина приятеля, может, например, не разбиться, а только помять крыло… Он давно уже старается проверять, сбываются ли его предчувствия. Пытается анализировать их характер… У него ведь научный склад ума, потому и в астрономию пошел. Наблюдение над собой — тоже, так сказать, научное исследование. Предчувствие появляется обычно часов за шесть — восемь до того, как должно произойти событие…

— Шесть — восемь… — перебил его Юрий. — А сколько времени осталось до аварии нашего поезда? Что тут говорит ваше предчувствие?

— Часа два.

— Чего же мы время теряем? Идем к начальнику станции. А вы почему все это не рассказали начальнику поезда?

— А на что, по-вашему, у меня ушло все нынешнее утро? Хорошо хоть, что они к поезду машину с санитарами за мною не вызвали… Ведь грозились. Безнадежно все это. Думаете, вам здесь кого-нибудь в чем-нибудь удастся убедить? Еще одна неудача будет, и только.

— Все мы обречены на неудачи. Но каждая следующая должна быть крупнее.

Они уже стояли перед кабинетом начальника станции.

— Выпрямитесь, примите уверенный вид, — шепотом скомандовал Юрий. — Отдайте мне ваше кандидатское удостоверение. Идите справа, отстав от меня на шаг.

Усатый краснолицый мужчина в железнодорожном мундире недоуменно смотрел из своего кресла на двух решительно подходивших к нему людей. Тот, кто шел впереди, высокий и толстый, с надменным широким лицом, положил на стол два удостоверения.

— Время не терпит. Обойдемся без церемоний, с вашего разрешения. Мы из Москвы. Я — начальник лаборатории прогностики. Товарищ Елисеев — старший научный сотрудник моей лаборатории. Не имею права посвящать вас в методы, которыми мы пользуемся. Но считаю себя в данном случае обязанным довести до вашего сведения их результат. Поезду номер… только что проследовавшему через вашу станцию, грозит катастрофа. Причина ее точно не выяснена, но опасность реальна. Полагаю необходимым следующее. Во-первых, немедленно пошлите начальнику поезда приказ замедлить ход. Во-вторых, пусть даст машинистам указание быть максимально осторожными, а пассажирам — спуститься с верхних полок и сидеть, а не ходить или лежать. Какие дополнительные меры вы можете предложить и предпринять как специалист?

Усач вскочил с своего кресла и вытянулся.

— Полагаю целесообразным, — сказал он, невольно перенимая манеру собеседника, — просить ближайший узел направить навстречу поезду дрезину с бригадой для осмотра пути. А наша дрезина срочно выедет вслед поезду. Кроме того, я дам указание… А также… Плюс…

— Отлично, — начальник лаборатории резко протянул руку начальнику станции. — Полагаю, коллектив станции можно поздравить с таким руководителем. Действуйте. Немедленно. Мы, с вашего разрешения подождем результатов здесь.

Через два часа Юрий Нейстрин и Сергей Елисеев отправились догонять поезд на моторной дрезине. Начальник станции счел возможным обнять обоих на прощание, хотя так и не решился переспросить, как точно называется их лаборатория (слова “прогностика” он не понял). Да и как было их не обнять, когда поезд вошел на поврежденную часть пути с такой малой скоростью, что практически не пострадал. Десятка два пассажиров получили легкие ушибы. Тяжелее всего пострадала проводница вагона, в котором ехали Юрий с Сергеем. Она обварила руку чаем, поскольку не поверила предупреждению, — так был наказан скептицизм.