Фрэнк Херберт - Создатели небес. Улей Хелльстрома

— У этих туземцев странные представления, — продолжал Фраффин, — они считают, что любые действия, которые разрушают жизнь — разрушают любую жизнь — это болезнь.

— Но ведь это целиком зависит от того, какая именно форма жизни уничтожается, — возразил Келексел. — Конечно, даже эти ваши туземцы не стали бы колебаться, уничтожая… э-э… червя!

Фраффин лишь пристально посмотрел на него.

— Ну? — потребовал ответа Келексел.

Но Фраффин по-прежнему лишь пристально смотрел на него.

Келексел почувствовал, что его охватывает ярость. Он с гневом воззрился на Фраффина.

— Это всего лишь идея, которой можно забавляться, — сказал наконец Фраффин. — Ведь идеи — это наши игрушки, которыми мы забавляемся, разве не так?

— Безумная идея, — проворчал Келексел.

В это мгновение он вспомнил, что пришел сюда, чтобы ликвидировать опасность, угрожавшую кораблю историй со стороны спятившего Режиссера. И этот человек сам открыл сущность своего преступления! И если об этом станет известно, то тогда… Келексел сидел, внимательно глядя на Фраффина, чувствуя, как в нем нарастает праведный гнев, он наслаждался этими мгновениями перед наступлением разоблачения и мыслями о том, что преступник будет подвергнут вечному всеобщему отчуждению. Фраффин должен быть отправлен в безграничную темноту вечной скуки! Пусть этот безумец узнает, что на самом деле означает вечность!

Эта мысль на мгновение задержалась в сознании Келексела. Он никогда не рассматривал вечность с такой точки зрения. Вечность. «Что же на самом деле она означает?» — задал он самому себе этот вопрос.

Он попытался представить себя в изоляции от всех, предоставленный самому себе в бесконечно текущем времени. Его сознание поторопилось отбросить эту мысль, и ему стало жаль Фраффина из-за того, что с ним произойдет.

— А теперь, — произнес Фраффин, — вот он, решающий момент!

«Он что, умышленно злит меня, чтобы я донес на него? — подумал Келексел. — Но как такое возможно!»

— Мне приятно сообщить вам, — начал Фраффин, — что у вас будет еще один потомок.

Ошеломленный этим известием, Келексел лишь сидел и не отрывал от Режиссера взгляда. Он пытался что-то сказать, но не мог. Наконец, собравшись с силами, он проскрежетал:

— Но как вы можете…

— О, не так, как это обычно делается, не противозаконным способом, — перебил его Фраффин. — Здесь не будет никакого хирургического вмешательства, не будет тщательного отбора донора из банков яичников Первородных. Ничего из привычных процедур.

— Что вы имеете… — начал было Келексел.

— Ваша любимица-туземка, — снова перебил его Фраффин. — Вы зачали с ней ребенка. Она будет вынашивать вашего ребенка… древним способом, как мы это делали до того, как была создана организация Первородных.

— Это… невозможно, — пробормотал Келексел.

— Вовсе нет, — возразил Фраффин. — Видите ли, вся эта планета наводнена дикими Чемами.

Келексел молча сидел, впитывая зловещее очарование откровения Фраффина, понимая все то, что скрывалось за этими словами. Преступление оказалось таким простым. Таким простым! После того, как он преодолел мысленный блок, который был возведен в его сознании, не давая ему думать о подобных вопросах, все встало на свои места. Да уж, преступление соответствовало положению Фраффина, мысль о подобном преступлении даже в голову не могла прийти ни одному Чему! Келексел почувствовал непроизвольное восхищение Фраффином.

— Вы думаете, — начал Фраффин, — что вам нужно лишь выдать меня, и тогда Первородные выправят положение дел. Позаботятся о последствиях — стерилизуют жителей этой планеты, чтобы не могло произойти дальнейшего смешения кровей с Чемами, закроют доступ на планету, пока не найдут для нее какого-нибудь подходящего применения. Вашего отпрыска-полукровку постигнет та же участь, что и остальных.

Внезапно Келексел почувствовал, как в нем восстали забытые инстинкты. Угроза, скрывавшаяся в словах Фраффина, как бы открыла двери к запертому тайнику чувств Келексела. Он никогда и не подозревал о потенциальной силе или опасности со стороны этих чувств, с которыми он, похоже, связан… навсегда. Странные мысли роились в его голове. Была одна безумная, но она приносила ему ощущение свободы:

«Только представь себе: неограниченное число потомков!»

А потом новая мысль:

«Так вот что происходило с другими Следователями!»

И в ту же секунду Келексел понял, что погиб.

— Позволите ли вы уничтожить своего отпрыска? — спросил Фраффин.

Этот вопрос был лишним. Келексел уже рассмотрел его и ответил. Ни один Чем не будет рисковать своим отпрыском… ведь сколь же редкое и драгоценное это звено, единственное связывающее звено Чема с его прошлым. Он вздохнул.

И Фраффин, увидев это, улыбнулся, торжествуя победу.

Мысли Келексела обратились внутрь, к его собственному теперешнему положению. Первородные проиграли еще один раунд в бое с Фраффином. С каждой минутой Келекселу все яснее и яснее становилась та роль, которую он сыграл в этом поражении, четко определенная и довольно формальная. Он слепо (действительно ли слепо?) угодил в эту ловушку. Фраффин так же легко управлял им, как и своими дикарями с этой чудесной планеты.

И осознание того, что он должен смириться с поражением, что у него нет выбора, вызвало у Келексела странное ощущение счастливого облегчения. Не радости, нет, а какую-то смутную печаль, столь же острую и глубокую, как скорбь.

«У меня будет неограниченный запас любимиц, — подумал он. — И они будут приносить мне отпрысков».

Но затем его сознание заволокло какое-то туманное облако, и он обратился к Фраффину, как к товарищу-заговорщику:

— Что, если Первородные пошлют сюда Следователя-женщину?

— Это еще больше облегчит нам задачу, — успокоил его Фраффин. — Женщины-Чемы, лишенные возможности вынашивать плод, но не лишенные своих инстинктов к продолжению рода, получают здесь еще большее удовольствие. Конечно, они купаются в море плотских удовольствий. У местных самцов нет никаких запретов, и это приводит в восхищение наших женщин. Но сексуальное влечение для наших женщин не самое главное. Больше всего их привлекает наблюдать за процессом рождения ребенка! Я не могу понять, как они могут переживать чужую радость, но Инвик уверяет меня, что это сопереживание очень глубокое.

Келексел кивнул. Наверное, это правда. Женщины в этом тайном заговоре должны быть привязаны более крепкими узами. Но Келексел все еще оставался профессиональным Следователем. Он заметил то, как двигаются губы Фраффина, складки вокруг его глаз — они выдавали его озабоченность. Здесь примешивалась еще одна вещь, которую Фраффин отказывался понять. Когда-нибудь эта битва будет проиграна. Вечность — это слишком долго даже для Первородных. Подозрения в конце концов перейдут в уверенность, и тогда будут применены любые средства, чтобы раскрыть эту тайну.