Фрэнк Херберт - Создатели небес. Улей Хелльстрома

Когда Перуджи вошел в офис, Мерривейл посмотрел на него, не меняя выражения лица. В глазах Мерривейла застыл истерзанный, испуганный взгляд, и Перуджи подумал: „Он знает, что его выбрали мальчиком для битья“.

Перуджи уселся напротив Мерривейла в одно из кожаных кресел и указал на папку, лежащую на столе.

— Я вижу, вы просматриваете отчеты. Какие-нибудь упущения заметили?

Очевидно, Мерривейл считал, что такое начало поставит его в невыгодное положение, потому что тут же попытался взять инициативу в свои руки:

— Мои отчеты точно соответствуют обстоятельствам, которым посвящены.

„Напыщенный ублюдок!“

Перуджи отчетливо понимал, что его присутствие раздражает Мерривейла. Так было всегда: Перуджи был крупным мужчиной. Его можно было бы назвать толстяком, если бы он позволил себе набрать вес. Но он обладал мягкой зловещей грацией, всегда раздражавшей Мерривейла.

— Шеф хотел, чтобы я поинтересовался у вас, почему вы вторым номером назначили эту козявку Джанверта, — сказал Перуджи.

— Потому что он давно уже готов к ответственности.

— Ему нельзя доверять.

— Чепуха!

— Почему вы не могли подождать и не позволили мне самому назначить своего собственного заместителя?

— Не видел смысла. Нужно было дать инструкции.

— Итак, вы совершили еще одну ошибку, — заметил Перуджи.

Его голос выражал спокойное высшее знание, и упоминание о Шефе свидетельствовало об этом.

Мерривейл чувствовал, что его шансы занять более высокое положение в Агентстве уменьшались до нуля. Лицо его помрачнело.

— Почему вы лично отправляетесь в Орегон?

— Вынуждают обстоятельства, — ответил Перуджи.

— Какие обстоятельства?

— Исчезновение наших лучших людей.

Мерривейл кивнул.

— Вы хотели обсудить со мной что-то важное. Что именно?

— Несколько вопросов. Прежде всего, ваш меморандум говорит о нашей неуверенности в следующем шаге, который мы делаем в этом деле. Шефу это не очень понравилось.

Мерривейл еще больше побледнел.

— Мы… обстоятельства…

Перуджи прервал его, как будто даже не слышал его слов.

— Во-вторых, нас озадачили инструкции, которые вы дали этим трем агентам. Нам кажется странным, что…

— Я следовал приказам до последней буквы! — Мерривейл ударил рукой по папке.

„История его жизни“, — подумал Перуджи. Вслух же произнес:

— Ходят слухи, что Тимьене не нравилось это задание.

Мерривейл втянул носом воздух, стараясь придать себе большую уверенность. Они всегда возражают, а затем говорят об этом за его спиной. Слухи — это несерьезно.

— Я получил информацию, что у нее могли иметься существенные возражения насчет проведения операции. Она высказывала вам эти возражения?

— Да, мы разговаривали. Тимьена думала, нам следует действовать открыто после случая с Портером, более официально.

— Почему?

— „Просто чувство, — вот ее слова, — больше ничего“. — Мерривейл произнес слово „чувство“ так, словно считал это просто женской слабостью.

— Значит, просто чувство, ничего существенного?

— Вот именно.

— Похоже, это чувство ее не обмануло. Вам следовало прислушаться к ней.

— У нее всегда были эти сумасшедшие чувства, — возразил Мерривейл. — Ей не нравилось работать с Карлосом, например.

— Итак, у нее были возражения. Почему она возражала против Карлоса?

— Это только предположение, но мне кажется, что когда-то он грубо домогался ее благ. В любом случае, в Агентстве не посмотрели бы на это одобрительно. Они знают работу, которая им поручена, и все последствия, отсюда вытекающие.

Перуджи смотрел на него, не отрываясь.

Лицо Мерривейла напоминало открытую страницу, на которой можно было прочитать все мысли: „Меня обвиняют в этих потерях. Почему выбрали меня? Я только выполнял приказания“.

Прежде чем Мерривейл высказал вслух эти мысли, Перуджи сказал:

— Давление сверху растет, и мы должны получить какие-то объяснения. Ваша роль в этом деле — особая, и спрос с вас будет особый.

Мерривейл мог теперь представить всю картину: давление сверху возрастает, и кому-то придется стать козлом отпущения. И этим козлом отпущения должен стать Джозеф Мерривейл. То обстоятельство, что он сам защищался таким образом много раз, не уменьшало его страданий от понимания того, что теперь сам оказался в похожем положении.

— Это несправедливо, — выдохнул Мерривейл. Это просто несправедливо.

— Мне бы хотелось, чтобы вы припомнили как можно больше из вашего последнего разговора с Тимьеной, — произнес Перуджи. — Все!

Мерривейл воспользовался моментом, чтобы взять себя в руки.

— Все?

— Все!

— Очень хорошо. — Мозг Мерривейла был тренированный, и он мог по памяти воспроизводить многие разговоры. Однако на этот раз необходимо анализировать каждое слов, чтобы ненароком не навредить себе. Бессознательно он забыл при пересказе о своем ложном английском акценте. Перуджи это позабавило.

— Итак, она отправилась искать Карлоса, — прервал в конце Перуджи.

— Да. Карлос был в Архиве, я полагаю. — Мерривейл вытер пот, выступивший на лбу.

— Какая жалость, что мы не можем спросить ее об этом здесь, — заметил Перуджи.

— Я рассказал вам все! — запротестовал Мерривейл.

— О, я верю вам, — сказал Перуджи. Потом покачал головой. — Но… кое-что еще осталось. Она прочитала отчеты и… — Он пожал плечами.

— Агенты, случается, погибают при исполнении, — продолжал Мерривейл.

— Конечно, конечно, — согласился Перуджи. — Обычная вещь.

Мерривейл нахмурился, по-видимому, полагая, что все факты выставлялись так, чтобы потопить его.

— Карлос имел подобные возражения? — спросил Перуджи.

— Ни единого.

Перуджи сложил губы в задумчивости. „Проклятое дело! Итак, маленький клерк наконец попался. В конце концов, легендарная осторожность не спасла его. До сих пор эта осторожность каким-то образом помогала ему выкручиваться. Возможно, Карлос еще жив“. Но почему-то Перуджи не слишком верил в это. Первая пешка была снята с доски, затем вторая и третья. А теперь пришла очередь более сильной фигуры. Он сказал:

— Происходили ли столкновения у Карлоса с Тимьеной во время работы?

— Возможно.

— Что это значит?

— Они постоянно грызлись между собой.

— И мы не можем спросить их, — глухо сказал Перуджи.

— Мне не надо напоминать об этом.

— Можете ли вы припомнить слова Карлоса, когда вы в последний раз говорили с ним?

— Конечно. Он сказал мне, что сделает сообщение в течение первых сорока восьми часов по прибытии на место.

— Так долго? У них было радио?

— Да, в фургоне, который они взяли в Портленде.

— И ни одного сообщения от них так и не поступило?

— Только один раз. Из Кламат Фоллса. Они проверяли оборудование. Через Портленд.