Анатолий Бурак - Рыба в воде [СИ]

И во мне поневоле закипала злость. Ну почему? Когда же люди перестанут походить на диких и пугливых животных, боящихся всего мало-мальски необычного, и упёрто держащихся за свою «нормальность»?

Да кто ее придумал, нормальность эту? Ведь норма — это наиболее распространенное явление, а то, что встречается реже, почему-то считается «не нормой». Уроды, блин! Да и кто это сказал, что «не норма» — это плохо?

Почему-то принято считать, что красивая женщина должна быть обязательно глупа, как пробка. Но вот взять хотя бы Ленку. И умница, и красавица. И разве это плохо?

Ну как, скажите вы мне, можно так думать? Это же все чушь, муть и вообще, мракобесие какое-то. Ведущее к таким вот дичайшим последствиям. Ну почему все должны быть похожи? Принято считать, что большинство устроено «правильно», а все, кто от них отличаются — какие-то выродки, и их обязательно нужно уничтожать, как вот эту бедную девчёнку. Или, в крайнем случае, изолировать, чтобы затем переделывать и перевоспитывать? А что будет, если я начну считать так же? И стану действовать соответственно? В этом случае кое-кому придётся умыться горькими слезами.

Ведь я на полном серьёзе могу решить, что это мы, я и такие как я, являемся венцом творения. А все остальные — всего лишь жалкие копии, своего рода генетический мусор. Третий сорт — не брак. Как дешёвые китайские часики с лейблом знаменитой фирмы отличаются от эксклюзивного произведения. Боюсь никому это не понравится.

От этих мыслей у меня на какое-то мгновение опустились руки. И все наши суетливые телодвижения вдруг показались до абсурда никчемными.

Ну нафига мне эта безраздельная преданность во имя неизвестно чего. Работа, польза которой сомнительна, а тяжесть — неописуема. Труд незаметный, утомительный, скучный. Сизифов труд. Когда вдруг кажется, что что-то сделано, и какой-то дефект исправлен, он тут же принимает другую форму, и все начинаешь сначала.

Где-то под потолком зажужжала муха, и я невольно поднял глаза. И, как всегда, пропустил появление Лены. Глаза её сияли, а на лице было ужасно довольное выражение. Что ж, нашего полку прибыло. Правда, в свете предстоящих событий я толком не мог разобраться, нравится мне это, или нет. С одной стороны, новый член команды — это хорошо. Но вот то, что новенькая была юной и, как мне кажется, совсем ещё «дикой» — должно было служить скорее помехой, чем подспорьем в предстоящих событиях. Да и, как я понимаю, языка она не знает.

Хотя, что это я запаниковал. Малышкой займутся девчёнки. И, я так понимаю, найдут наиболее лучший, и для всех приемлемый выход.

Глядя на притихшего меня Ленка поинтересовалась:

— О чём задумался?

— Да так… Смотрю вот на это дитя природы…

— Ясно, на философию пробило. — Резюмировала она.

Причём, что самое интересное, вполне нормальным, человеческим тоном. Всё-таки, как ни крути, а наше с Инкой общество пошло Боярыне Земцовой на пользу. Вот уже и выражовываться по-людски научилась. Ещё чуть чуть — и не скажешь, что потомственная аристократка.

— Посмотреть хочешь?

— А… — Махнул я рукой. — Всё равно, ты же знаешь, от моего присутствия совершенно ничего не изменится.

— Ну, как знаешь.

Мне показалось, что в её голосе прозвучало разочарование и я, чтобы не обидеть, согласно кивнул.

— А, впрочем, давай.

Ленка протянула мне руку и…

Несмотря на смену «ключа» у неё ничего не изменилось. Всё то же прекрасное горное плато. И так же вздымаются вершины вдалеке. И, по-прежнему, внизу течёт небольшая и быстрая речушка. Правда, картину первозданной природы портило всё то железо, что мы натаскали во время рейдов на Землю-2. Но тут уж, как я понимаю, даже Ленка была бессильна. Ведь, «переносить» что бы то ни было, она могла с помощью «убежища». А вот в нём самом всё, что было неподъёмным, так и оставалось лежать на месте. Хотя, Гроссмейстер говорит, что всё это ерунда. И перемещение предметов как внутри Дромоса, так и снаружи, зависит только от силы нашего воображения. Но, как видно, не только, и должна быть ещё какая-то предрасположенность. Генетическая, что ли. Ведь не могут же девчёнки проделывать фокус с «возвращением».

С минуту постояли молча, любуясь на пейзаж, и Лена спросила:

— Что с малышкой делать будем?

Ну ни фига ж себе. Только только я задавал себе этот вопрос и, ничтоже сумяшеся решил свалить его на хрупкие плечи девчёнок.

— Да не знаю я Лен. — Нерешительно промямлил я. — И, помнится, по этому поводу что-то там писал Экзюпери. А вообще-то я думал, что вы с Инной сами решите. Всё же, в женской психологии я ни бум бум.

— Да и не только в женской. — Поддразнила Ленка.

Ну и пусть. Ведь психология возникла не от нечего делать и далеко не на пустом месте. И нужна она, как ни крути, не сама по себе, а как составная часть главной задачи всего живого. Выжить. Так что, вполне возможно, в последнее время я стал немного… беспечнее, что ли.

Всё таки, обладание коридором изменило меня и, даже не знаю, в лучшую ли, в худшую сторону… И теперь я ни капельки не боюсь. Моё существование, свобода, имидж как-то сразу стали волновать меня гораздо меньше. Ну, ещё бы…

Я, как будто перестал дорожить ими. Ведь, в отличие от нормальных людей, или даже девчёнок, мне не нужно ежеминутно думать о том, как я выгляжу в глазах окружающих, что они обо мне подумают и не обидятся ли на какую нибудь дурацкую выходку.

Это всем остальным ежедневно, ежечасно необходимо доказывать право на обладание всеми этими необходимыми вещами: уважением, привязанностями, авторитетом. И — каждый день думать… Думать о дне завтрашнем, ибо, неизвестно ведь, что он готовит.

Видимо, раздумья «по поводу» как-то отразились на моём фейсе, так как Лена примирительно дотронулась до плеча.

— Ты что, обиделся? — В голосе её звучали виноватые нотки.

— Да нет. — Усмехнулся я. — Должно быть, так оно и есть. Да и вообще, со стороны виднее.

— Да ладно, я же пошутила. — Извинилась Ленка.

Я было хотел вякнуть, что в каждой шутке есть доля шутки, но промолчал. К чему слова. За всё время, что работаем в команде, мы научились понимать друг друга с полуслова. По крайней мере Лена. А что касается меня то, как я уже сказал, у меня несколько другие таланты.

«Вернувшись», мы обнаружили, что наша гостья не спит. А, сидя на кровати, с любопытством оглядывается вокруг. И, надо отдать ей должное, не лице у неё не было написано ни тени испуга.

И эта внешняя невозмутимость сразу расположила меня к спасённой. Впрочем, невозмутимой она оставалась недолго. И, увидев не шее у Ленки свой кулон, она, подобно тигрице, бросилась на ту, кому была обязана жизнью.

Нет, я конечно не умаляю своих скромных заслуг. Но ведь, ежели б не Лена, фиг бы я попёрся в эту Африку.